Читати книгу - "На Юг, Віктор Ткаченко"

Оделия Шнайдер долго и печально оплакивала мужа, каждое воскресенье ходя к Винфриду на кладбище. Она стояла там по часу и, вглядываясь в портрет мужа, тихо говорила ему и себе, чтобы «не волновался и у неё всё хорошо».

1901 год прошёл в горечи и злобе. Она долго размышляла над тем, как ей вернуться и как найти, а главное, наказать Конрада. Чувство холодной мести переполняло маленькую душу хрупкой Оделии, но её намерения были так же тверды и черствы, как руки потрошителя, снова начавшего душить и резать девушек в переулках Ганновера. Время от времени она заходила к комиссару с просьбой о более тщательном расследовании гибели мужа и поимки Конрада, на что старый комиссар постоянно отнекивался, ссылаясь на бюджетные ограничения со стороны императорского двора.

Но, как и любой старой женщине в очереди к врачу за лекарствами, это начинает надоедать, и эта самая очередь уже начинает работать на саму женщину. (Глупое сравнение.) Оделия в очередной раз, после прогулки возле кладбища и посещения кабинета комиссара, пришла домой. Как всегда, её бессильные от горя руки выпустили маленькую кожаную сумку на пол, и, не снимая туфель, Оделия уселась в гостиной. Молчание… Молчание и ещё раз молчание. Молчание дома, под окном не играют её с Винфридом дети, ведь он умер, а она совсем одна в этом мире. Вот что ждёт большинство будущих вдов. Вы заметили?

Да, я сказал "будущих вдов". Вы же не думаете жить все счастливо до старости? Всех вас, ваших мужей, заберёт старуха в плаще намного раньше, чем женщин. Это говорю не я, а банальная статистика: курение и алкоголь, тяжёлое производство — их всех ждут сердечно-сосудистые заболевания, рак и проблемы кишечника. Звучит не очень радужно, но что уж тут поделать. Самое ужасное — это не момент смерти, а всегда её внезапность. Внезапно влетела пуля в артерию Винфрида пару глав назад. Всего этого не было бы… не могло произойти, если бы не тот священник, который не в нужный момент оказался там и спровоцировал Конрада на это деяние. Всего этого не было бы, если бы кто-то держал пистолет крепче. Всего бы не было, и жили бы они счастливо с Винфридом, возможно, уже с детьми, с мальчиком в синем маленьком берете и милым костюмом боцмана. Или с девочкой…

Всё как-то катится, катится к чертям… возможно, подумала Оделия. Её мысли стали раскручиваться вихрем, будто в танго кровавого портвейного авангардизма, и краски стали приобретать совсем тёмные тона.

«Первопричина всех проблем — это потрошитель Яммера. С него всё началось, с просьбы Освальда об этом расследовании», — подумала Оделия.

Уже через пару минут, переодевшись сексуальнее и умыв лицо, она спускалась по спиральной лестнице прочь из дома в сторону районного полицейского управления.

Полицейское управление находилось в трёх кварталах выше по течению Ляйна. Это было старинное здание, построенное на вложения семьи Ротшильдов. Забавно, что сейчас там работает очень много антисемитов. Чем-то оно похоже на оперное здание: высокие трёхметровые окна с винтажными деревянными рамами прикрыты наспех приваренными объёмными решётками. Над окнами уже пару столетий сидят химеры с вечно открытыми глазами, скалящиеся на входящих посетителей. Никогда бы не подумал, что можно сделать такое искусственно из пары центнеров бетона и еврейского напильника.

Оделия поднималась по незамысловатой безвкусной лестнице. У самой двери стояли два полицейских. Один, увидев красивую фрау, потянул руку к дубовой двери.

— Спасибо, герр офицер, — сказала Оделия и с цокотом каблуков направилась наверх, в картотеку.

Второй офицер каверзно взглянул на младшего и промолвил:

— Это бывшая Винфрида. Можешь с ней попробовать, любой фрау, как и собаке, нужна хорошая дубинка.

Полицейский промолчал, не желая отвечать на сексистские нападки по поводу вдовы своего дальнего коллеги. Тем временем каблуки Оделии цокали по длинной спиральной лестнице наверх.

Можно подумать, что второй офицер по определению альфа-самец, раздающий всем советы по пикапу молоденьких вдов. Но тут, как и в хороших условиях кредита, есть очень много своих «но».

Данного персонажа, подумали бы вы, очень любит жена, но её нет, как и человека, который когда-то его любил. По вечерам он рассказывает за кружкой пива, как много девушек у него было. Они, конечно, были, но низкопробного содержания и явно за деньги. А рассказы для повышения уверенности в себе перед коллегами. Возможно, да, впрочем, чем больше человек задирает нос, тем больнее ему падать. Обычно это заканчивается бесперспективно у смертного одра, когда человек нехотя осознает границы прожитой жизни по своим жалким сексуальным потребностям и потребностям быть «сильным мужчиной». Это вам так каша для мозгов, можете поесть, если вас не стошнит от моих раздумий.

Картотека была на третьем этаже. Обычно там сидели следователи, копаясь своими носами в делах и изучая каждую мелочь на предмет подозрительных совпадений. Ведь факты ещё можно расставить, но проблема фактов в том, что их очень много, их нужно анализировать и проверять. А совпадения и сплетни сразу могут выдать портрет человека или даже всей ситуации. Жаль, что люди часто пренебрегают совпадениями, опираясь на факты и ждя подтверждения своим раздумьям. Так можно всю жизнь прождать, верно?

За столиком сидели трое: Урман, Картман и Марман. Три следователя, как три товарища, только товарищами они совсем не были.

Урман — католик с женой и двумя детьми, каждое воскресенье ходящий в церковь, что можно заметить по стёртой на коленях меховой обмотке на брюках.