Читати книгу - "Норвезький ліс, Муракамі Харукі"

Студенты, участвовавшие в каких-то политических движениях и занятые в их акциях, держали в общежитии шлемы и обрезки железных труб, из-за чего между ними и студентами-спортсменами, на которых имел влияние комендант, произошло столкновение, двое были травмированы, шестерых выгнали из общежития.

Еще долго вслед за этим происшествием там и сям происходили мелкие драки. Обстановка в общежитии оставалась мрачная, все были на взводе. Искры этого конфликта долетели и до меня, и мне едва не перепало от спортсменов, но вмешался Нагасава и все уладил. В общем, из общежития я намерен был уйти.

Расправившись сперва с экзаменами, я усиленно начал подыскивать себе квартиру. За неделю я наконец отыскал подходящее жилище в пригороде Китидзодзи.

Добираться туда было немного неудобно, но я был благодарен уже за то, что дом был обособленный. Жилище мне досталось, какие попадаются нечасто. Оно находилось на удалении в углу просторного участка земли подобно жилью сторожа или отдельному домику, а между ним и домом хозяев раскинулся весьма запущенный сад. Хозяева пользовались передними воротами, а я задними, так что приватность соблюдалась полная.

К комнате с кухней и уборной прилагались одежный шкаф с раздвигающимися дверцами и даже веранда, выходящая во двор. Было обговорено, что в следующем году мог вернуться в Токио внук хозяев, и тогда я должен буду освободить домик, но благодаря этому плата была весьма низкой по сравнению с обычной таксой. Хозяева были пожилыми супругами, по виду хорошими людьми, и они велели мне чувствовать себя как дома, пообещав никаких трудностей мне не создавать.

С переездом мне помог Нагасава. Он нанял где-то грузовик и помог перевезти багаж, подарив, как обещал, холодильник, телевизор и большой термос. Подарки были мне очень кстати. Сам он тоже на другой день переезжал на квартиру куда-то в Мита.

— Какое-то время не увидимся, так что успехов тебе пока, — сказал Нагасава при расставании. — Только как я тебе уже говорил, у меня такое чувство, что когда-то спустя много-много времени я тебя еще встречу где-нибудь в самом неожиданном месте.

— Будем надеяться, — сказал я.

— Знаешь, вот когда мы с тобой девушками в тот раз поменялись, та, что пострашнее, была все-таки лучше.

— И я того же мнения, — сказал я, смеясь. — Только мне кажется, что тебе бы стоило больше заботиться о Хацуми. Такого хорошего человека так просто не встретишь, и ее, по-моему, гораздо легче обидеть, чем это кажется.

— Да, я знаю, — согласно кивнул он. — Так что скажу тебе откровенно, лучше всего было бы, если бы она тебе досталась после меня. У вам с Хацуми все развилось бы вполне естественно.

— Шутишь, что ли? — пораженно сказал я.

— Шучу, — сказал Нагасава. — Ну, желаю удачи. Всякое, наверное, будет, но ты мужик сильный, как-нибудь справишься, я в тебя верю. Совет один позволишь?

— Давай.

— Не сочувствуй самому себе, — сказал он. — Самим себе сочувствуют только примитивные люди.

— Запомню, — сказал я. Мы пожали друг другу руки и расстались. Он ушел в новый мир, я вернулся в свое болото.

Через три дня после переезда я написал письмо Наоко. Я написал ей о новом доме, о том, что бесконечно рад и на душе легче, когда думаю о том, что выбрался из общажных трений, и мне не придется больше делить со всяким сбродом их никчемные мысли, и я с новым настроением собираюсь начать здесь новую жизнь.

"За окном просторный сад, и он служит местом сборищ соседских котов. Когда мне нечего делать, я лежу на веранде и смотрю на них. Сколько их всего, понять невозможно, но очень много. Все они валяются и греются на солнце.

Они, похоже, не особенно в восторге оттого, что я поселился в этом уголке, но я положил им залежалого сыра, и несколько из них все же несмело подошли и едят. Среди них один с наполовину оторванным ухом и сам полосатый, и он поразительно похож на коменданта того общежития. Такое чувство, что он вот-вот начнет поднимать в саду государственный флаг.

До школы стало далековато, но когда начнется курс по специальности, лекций по утрам станет меньше, так что особых проблем, похоже, не будет. Сидя в метро, я могу спокойно читать книги, так что может оно, наоборот, и к лучшему.

Теперь осталось только подыскать неподалеку от дома место, где можно было бы по три или четыре дня в неделю подрабатывать. Тогда я смогу вернуться к тому образу жизни, когда я заводил пружину каждый день.

У меня нет намерения торопить тебя с решением, но весна — это такое время года, когда очень хорошо начинать что-то новое. Думается даже, не будет ли лучше всего, если мы с апреля станем жить вместе? Ты бы тогда, возможно, смогла восстановиться в университете. Если для тебя проблематично будет жить со мной, мы могли бы подыскать поблизости квартиру, где ты могла бы жить. Самое главное, что мы бы всегда могли находиться совсем рядом. Конечно, мы не ограничены в сроках одной весной. Если тебе хочется сделать это летом, то летом тоже не будет никаких проблем. Хотелось бы, чтобы ты написала, что ты об этом думаешь.

Впредь я намерен более усердно заняться заработками. Нужно восполнить затраты от переезда. Начал жить один и вижу теперь, что денег на это уходит порядочно много. Надо обзаводиться и кастрюлями, и другой посудой.

Но в марте время у меня будет, так что я непременно хочу с тобой встретиться. Будет хорошо, если ты сообщишь мне удобный для этого день. Я хотел бы приехать в Киото к этому дню. Жду ответного письма с радостью от предстоящего дня встречи с тобой."

Затем я за пару дней потихоньку закупил кое-чего на улицах Китисодзи и начал собственноручно готовить себе простую пищу дома. Потом я купил в ближайшей лавке пиломатериалов доски, распилил их и обстрогал и сделал себе письменный стол. Во время еды я также пользовался им. Также я повесил на стену полку и основательно запасся приправами. Белый котик месяцев шести от роду подружился со мной и стал питаться в доме со мной вместе. Я дал ему кличку Чайка.

Обстроившись пока таким образом, я подыскал в городе работу в красильне и две недели проработал там подсобным рабочим. Плата была хорошая, но работа была тяжелая, и от запаха растворителя все время кружилась голова.

Когда работа заканчивалась, я незамысловато ужинал в столовой, пил пиво, возвращался домой, играл с котом, после чего засыпал мертвецким сном. Но и спустя две недели ответа от Наоко не было.

Работая кистью, я вдруг вспомнил о Мидори. До меня дошло, что я уже три недели никак не давал ей о себе знать и даже о том, что переехал, не сообщил. Я сказал ей, что собираюсь потихоньку переезжать, она сказала "Да ну?", и этим все и закончилось.

Я зашел в будку общественного телефона и набрал номер квартиры Мидори. Кто-то, по-видимому сестра, взял трубку, и когда я назвал свое имя, ответил: "Сейчас". Но сколько я ни ждал, Мидори трубку не брала.

— Вы знаете, она очень обиженная и с вами разговаривать не хочет, — передала мне ее слова ее предположительно сестра. — Вы же Мидори не позвонили ни разу, когда переехали? Взяли, уехали, не сказав куда, и как сквозь землю провалились? Она за это на вас обиделась очень. А она если обидится, то так легко не отходит. Как животное какое-то.

— Я ей все объясню, вы не могли бы ее позвать?

— Она говорит, что не хочет никаких объяснений слушать.

— Извините, пожалуйста, а можно я вам сейчас все объясню, а вы Мидори передадите?

— Ну вот еще, — почти брезгливо сказала та, кого я принимал за сестру. — Это вы уж сами как-нибудь. Вы же мужчина? Сами за все отвечайте и сами соображайте, как все уладить.

Делать было нечего, и я извинился и повесил трубку. Я подумал, что Мидори сердится тоже не зря.

В действительности я даже совсем не вспоминал о Мидори, занятый переездом, обустройством дома и зарабатыванием денег. Я почти не вспоминал даже о Наоко, не то что о Мидори. Была у меня еще с детства такая черта. Стоило мне увлечься каким-то делом, и я переставал замечать все остальное вокруг.

Я подумал о том, как бы я себя почувствовал, если бы, наоборот, Мидори куда-то переехала, даже не сообщив куда, и целых три недели потом не давала мне о себе знать.

Несомненно я бы обиделся. И обиделся бы притом довольно сильно. Ведь хоть мы и не были любовниками, но в чем-то мы воспринимали друг друга даже ближе. Я подумал так, и мне стало больно. Было очень горько оттого, что я зря нанес обиду человеку, да еще столь для меня дорогому.

Вернувшись с работы домой, я сел за новый письменный стол и написал Мидори письмо. Я откровенно написал ей о своих мыслях. Откинув оправдания и объяснения, я извинился за бессердечность и невнимательность. Я написал, что очень хочу увидеться с Мидори, что хотел бы, чтобы она пришла взглянуть на мой новый дом, и жду от нее ответа. Затем приклеил на конверт марку срочной доставки и опустил его в почтовый ящик.

Но сколько я ни ждал, ответ не приходил.

Странное было начало у той весны. Все весенние каникулы я ждал ответа на свое письмо. Я не мог ни поехать попутешествовать, ни съездить домой, ни пойти работать. Я не знал, когда придет письмо от Наоко с просьбой, чтобы я приехал встретиться с ней.

Днем я выходил на Китидзодзи и смотрел кинопрограммы по два фильма подряд или по полдня читал книги, сидя в джаз-кафе. Я ни с кем не встречался и ни с кем не разговаривал. Раз в неделю я продолжал писать письма Наоко.

В этих письмах я ничего не писал об ответе. Мне не хотелось ее торопить. Я писал о работе в красильне, писал о котенке, о цветущих в саду персиках, о приветливой бабушке из лавки, где продавался соевый творог, и о злобной старушенции из овощной лавки, писал о том, какую пищу я готовлю себе каждый день. Но ответа все не приходило.

Когда мне надоело читать книги и слушать пластинки, я начал понемногу ухаживать за садом. Я раздобыл у хозяев большую метлу и грабли, а также лопату для мусора и садовые ножницы, повырывал сорняки и подровнял не в меру разросшиеся кусты. Стоило слегка приложить руки, и сад стал намного чище и аккуратнее.

Когда я был занят этой работой, хозяин позвал меня на чашку чая.

Я присел на веранде хозяйского дома, и мы вдвоем стали пить чай, есть рисовое печенье и разговаривать о жизни. Он сказал, что уйдя по возрасту из компании, он поработал какое-то время менеджером в страховой фирме, а спустя пару лет ушел и оттуда и теперь не занимался ничем.