Читати книгу - "Собор Парижской Богоматери, Гюго"

Клод, нахмурившись, покачал головой:

- Qui поп laborat…

Жеан не дал ему договорить.

- Ах так! - крикнул он. - Тогда к черту все! Да здравствует веселье! Я засяду в кабаке, буду драться, бить посуду, шляться к девкам!

Он швырнул свою шапочку о стену и прищелкнул пальцами, словно кастаньетами.

Архидьякон сумрачно взглянул на него:

- Жеан! У вас нет души.

- В таком случае у меня, если верить Эпикуру, отсутствует нечто, состоящее из чего-то, чему нет имени!

- Жеан! Вам следует серьезно подумать о том, как исправиться.

- Вздор! - воскликнул школяр, переводя взгляд с брата на реторты. Здесь все пустое - и мысли и бутылки!

- Жеан! Ты катишься по наклонной плоскости. Знаешь ли ты, куда ты идешь?

- В кабак, - ответил Жеан.

- Кабак ведет к позорному столбу.

- Это такой же фонарный столб, как и всякий другой, и, может быть, именно с его помощью Диоген и нашел бы человека, которого искал.

- Позорный столб приводит к виселице.

- Виселица - коромысло весов, к одному концу которого подвешен человек, а к другому - вселенная! Даже лестно быть таким человеком.

- Виселица ведет в ад.

- Это всего-навсего жаркий огонь.

- Жеан, Жеан! Тебя ждет печальный конец.

- Зато начало было хорошее!

В это время на лестнице послышались шаги.

- Тише! - проговорил архидьякон, приложив палец к губам. - Вот и мэтр Жак. Послушай, Жеан, - добавил он тихим голосом. - Бойся когда-нибудь проронить хоть одно слово о том, что ты здесь увидишь и услышишь. Спрячься под очаг - и ни звука!

Школяр скользнул под очаг; там его внезапно осенила блестящая мысль.

- Кстати, братец Клод, за молчание - флорин:

- Тише! Обещаю.

- Дай сейчас.

- На! - в сердцах сказал архидьякон и швырнул кошелек.

Жеан забился под очаг.

Дверь распахнулась.

V. Два человека в черном

В келью вошел человек в черной мантии, с хмурым лицом. Прежде всего поразило нашего приятеля Жеана (который, как это ясно для каждого, примостился таким образом, чтобы ему все было видно и слышно) мрачное одеяние и мрачное обличье новоприбывшего. А между тем весь его облик отличался какой-то особенной вкрадчивостью, вкрадчивостью кошки или судьи приторной вкрадчивостью. Он был совершенно седой, в морщинах, лет шестидесяти; он щурил глаза, у него были белые брови, отвисшая нижняя губа и большие руки. Решив, что это, по-видимому, всего лишь врач или судья и что раз у этого человека нос далеко ото рта, значит, он глуп, Жеан забился в угол, досадуя, что придется долго просидеть в такой неудобной позе и в таком неприятном обществе.

Архидьякон даже не привстал навстречу незнакомцу. Он сделал ему знак присесть на стоявшую около двери скамейку и, помолчав немного, словно додумывая какую-то мысль, слегка покровительственным тоном сказал:

- Здравствуйте, мэтр Жак!

- Мое почтение, мэтр! - ответил человек в черном.

В тоне, которым было произнесено это «мэтр Жак» одним из них и «мэтр» - другим, приметна была та разница, какая слышна, когда произносят слова «сударь» и «господин», domne и domine. He оставалось сомнении, это была встреча ученого с учеником.

- Ну как? - спросил архидьякон после некоторого молчания, которое мэтр Жак боялся нарушить. - Вы надеетесь на успех?

- Увы, мэтр! - печально улыбаясь, ответил гость. - Я все еще продолжаю раздувать огонь. Пепла - хоть отбавляй, но золота - ни крупинки!

Клод сделал нетерпеливое движение.

- Я не об этом вас спрашиваю, мэтр Жак Шармолю, а о процессе вашего колдуна. По вашим словам, это Марк Сенен казначей Высшей счетной палаты. Сознается он в колдовстве? Привела ли к чему-нибудь пытка?

- Увы, нет! - ответил мэтр Жак, все так же грустно улыбаясь. - Мы лишены этого утешения. Этот человек - кремень. Его нужно сварить живьем на Свином рынке, прежде чем он что-нибудь скажет, и, однако, мы ничем не пренебрегаем, чтобы добиться правды. У него уже вывихнуты все суставы. Мы пускаем в ход всевозможные средства, как говорит старый забавник Плавт:

Aduorsum, slimulos, laminas - crucesque, compedesque,

Nervos, catenas, carceres, numellas, pedicas, boias.[110]

Ничего не помогает. Это ужасный человек. Я понапрасну бьюсь над ним.

- Ничего нового не нашли в его доме?

- Как же, нашли! - ответил мэтр Жак, роясь в своем кошеле. - Вот этот пергамент. Тут есть слова, которых мы не понимаем. А между тем господин прокурор уголовного суда Филипп Лелье немного знает древнееврейский язык, которому он научился во время процесса евреев с улицы Кантерсен в Брюсселе.

Продолжая говорить, мэтр Жак развертывал свиток.

- Дайте-ка, - проговорил архидьякон и, взглянув на пергамент, воскликнул: - Чистейшее чернокнижие, мэтр Жак! «Эмен-хетан»! Это крик оборотней, прилетающих на шабаш. Per ipsum, et cum ipso, et in ipso[111] это заклинание, ввергающее дьявола с шабаша обратно в ад. Нах, pax, max[112] относится к врачеванию: это заговор против укуса бешеной собаки. Мэтр Жак! Вы - королевский прокурор церковного суда! Эта рукопись чудовищна!

- Мы вновь подвергнем пытке этого человека. Вот что еще мы нашли у Марка Сенена, - сказал мэтр Жак, роясь в своей сумке.

Это оказался сосуд, сходный с теми, которые загромождали очаг отца Клода.

- А, это алхимический тигель! - заметил архидьякон.

- Сознаюсь, - робко и принужденно улыбаясь, сказал мэтр Жак, - я испробовал его на очаге, но получилось не лучше, чем с моим.

Архидьякон принялся рассматривать сосуд.

- Что это он нацарапал на своем тигле? Och! Och! - слово, отгоняющее блох? Этот Марк Сенен - невежда! Ясно, что в этом тигле вам никогда не добыть золота! Он годится лишь на то, чтобы ставить его летом в вашей спальне.

- Если уж мы заговорили об ошибках, - сказал королевский прокурор, то вот что. Прежде чем подняться к вам, я рассматривал внизу портал; вполне ли вы уверены, ваше высокопреподобие, в том, что со стороны Отель-Дье изображено начало работ по физике и что среди семи нагих фигур, находящихся у ног божьей матери, фигура с крылышками на… пятках изображает Меркурия?

- Да, - ответил священник, - так пишет Августин Нифо, итальянский ученый, которому покровительствовал обучивший его бородатый демон. Впрочем, сейчас мы спустимся вниз, и я вам все это разъясню на месте.

- Благодарю вас, мэтр, - кланяясь до земли, ответил Шармолю. - Кстати, я чуть было не запамятовал! Когда вам будет угодно, чтобы я распорядился арестовать маленькую колдунью?

- Какую колдунью?

- Да хорошо вам известную цыганку, которая, несмотря на запрещение духовного суда, приходит всякий