Читати книгу - "На Юг, Віктор Ткаченко"

Вдоль стен через каждые три-четыре метра на высоте полутора метров висели факелы — это было намного дешевле керосиновых ламп. Там, где могли быть заключенные, даже факел не позволялся. Им светил свет из маленьких, 20-сантиметровых по периметру решетчатых окон. Несколько высоких башен вели к стрелковым пунктам, которые просматривали всю территорию от начала до конца. Хоть инцидентов и не было, не стоит думать, что солдат с жалким жалованием из-за совести решит не стрелять в вас, если увидит, как вы воруете металл или еще какой-то бред с территории цитадели.

Освальд одолжил у одной из стен этого замка факел и предложил подняться Миле:

— Давай поднимемся наверх северной башни. Вид на город оттуда просто отличный, — сказал сенатор, взяв факел в свою перчатку.

— Хорошо. А как же солдат с винтовкой на посту? — спросила Мила.

— Там сегодня стоит Генри. Это племянник одного из секретарей библиотеки в центре города. Мы с ним в довольно хороших отношениях, — сказал Освальд и нехотя потянул Милу за руку наверх, как маленький ребенок.

Сорок пять метров вверх поднималась северная башня цитадели, целых 115 ступеней, будто поднимаешься в рай, только очень темный, следуя за жарким источником света, который держит сенатор. Извилистая круговая лестница не заканчивалась, и у постоянно курящего Освальда началась одышка. Мила подбадривала его, говоря, что осталось совсем немного. Только суть в том, что одышка была не из-за сигарет, а при виде факела. Освальд сам того не понимая, засмотрелся на пламя и вспомнил свою жену и ребенка. Его дыхание участилось и стало тяжелым, а пульс пробивал грудную клетку так, что скрипели ребра и шатались тонкие ноги.

На восемьдесят пятой ступени Освальд упал на одно колено и опустил голову вниз, стараясь не смотреть на огонь факела. Мила положила руку ему на плечо и спросила:

— Освальд, что с тобой? — прозвучал её голос.

Не дождавшись ответа, она взяла факел из его рук и обняла его за талию.

— Вставайте, сенатор, вы справитесь.

Освальд, чуть отойдя от эффекта панической атаки, утвердительно кивнул в ответ Миле. Встав на ноги и отряхнув правое колено, он услышал, как шум дыхания и шагов пропал. Теперь было слышно лишь крыс, которые бегали между стенами этажами ниже, как будто устраивая между собой гонки за кусок сыра или что они там едят.

Сенатор забрал обратно факел у своей спутницы, и они пошли наверх чуть медленнее, чем вначале, но всё же пошли. Наверху была металлическая лестница с пятью ступенями на последний ярус, где стоял солдат Генри и нёс свою службу.

Освальд поднялся первым, приподнял металлический люк весом килограммов в семь и встретился взглядом с солдатом. Они кивнули друг другу.

— Генри, вы не против, если я со своей спутницей разделю с вами столь прекрасный вид?

— Конечно, господин сенатор, — счастливо ответил Генри, умирающий от скуки и вечного свиста ветра.

Освальд спустился обратно, оставил люк открытым, подал руку Миле и подсадил её на первую ступеньку, придерживая чуть выше талии.

Мила и Освальд поднялись на крышу северной башни.

Освальда очень волновало то, что огонь факела до сих пор его тревожил. Огонь горел где-то внутри грудной клетки, где-то внутри души и сердца. Мила заметила это и положила свою голову на плечо сенатору, слегка приобняв его. Тихую идиллию прервал картавый голос Генри:

— Господин сенатор, видите те звезды? Это Большая Медведица, — сказал Генри.

— Да, спасибо, Генри. Я тоже проходил астрономию в школе, — ответил сенатор Освальд.

Так бы они и смотрели на звезды, огоньки двух башен и домов ночного Ганновера. Слушали изредка лай дворовых собак, которые плодятся стаями под стенами привилегированных районов.

Освальда уже будто отпустило от всего того ужаса, что держал его в заперти столько лет. Почувствовав теплоту Милы, он потянулся к ней, а она к нему с ещё большим рвением. Их лица остановились за пару сантиметров друг от друга, и они смотрели так понимающе, что хотели друг друга поцеловать. Мгновение, и уже даже Генри готов был кричать «Горько!», как под стенами башен цитадели стал слышен раздирающий женский крик. Через пару секунд Освальд и Мила уже осознали, что что-то не так: обычно в спальных районах так не кричат. Крик был пугающе мерзок, как сигнал пожарной тревоги, что-то среднее между свистком и пищанием какого-то сумчатого животного.

Генри включил старый прожектор и стал направлять его на тротуар вниз, ища причину криков среди стен домов. Освальд подошел к молодому парню и раздражённо сказал:

— Дай сюда этот чертов прожектор! — начал искать причину, чтобы быстрее всё уладить. Сенатора не столько волновал крик и женщина, сколько то, что поцелуй с Милой оборвался, так и не начавшись, по такой глупой причине.

Освальд высматривал и увидел женщину возле ближайшего дома. Она так громко кричала, что сенатор решил спуститься и посмотреть, что там случилось. Взяв перчатки и опять подняв люк, Освальд спустился на лестницу, сказав Миле, чтобы ждала его тут, пока он всё уладит. На это Мила возразила, что знает сенатора с самого детства и ей так же интересно, как и ему.

— Ладно, пошли, — ответил Освальд и накинул на неё своё пальто сверху, прикрываясь тем, что на улице стало намного холоднее за последние 40 минут.