Читати книгу - "Собор Парижской Богоматери, Гюго"

он получил начатки того, что сам называл образованием. По укоренившейся школьной привычке он не мог пройти мимо этого здания без того, чтобы не заставить статую кардинала Пьера Бертрана, стоявшую справа у входа, претерпеть тот род оскорблений, на которые так горько жалуется Приап в одной из сатир Горация: Olim truncus eram ficulnus.[120] Благодаря стараниям капитана надпись Eduenisis episcopus[121] почти смылась. Итак, он, по обыкновению, остановился. Улица была пустынна. Глядя по сторонам и небрежно завязывая свои тесемки, капитан вдруг заметил, что тень стала медленно к нему приближаться, - так медленно, что он успел разглядеть на ней плащ и шляпу. Подойдя ближе, тень замерла; она казалась более неподвижной, чем изваяние кардинала Бертрана. Ее глаза, устремленные на Феба, горели тем неопределенным светом, который по ночам излучают кошачьи зрачки.

Капитан не был трусом, и его не очень испугал бы грабитель с клинком в руке. Но эта ходячая статуя, этот окаменелый человек леденил ему кровь. Ему смутно припомнились ходившие в то время россказни о каком-то привидении-монахе, бродившем ночами по улицам Парижа. Некоторое время он простоял в оцепенении; наконец, силясь усмехнуться, проговорил:

- Сударь! Если вы вор, как мне кажется, то вы представляетесь мне цаплей, нацелившейся на ореховую скорлупу. Я, мой милый, сын разорившихся родителей. Обратитесь лучше по соседству. В часовне этого коледжа среди церковной утвари хранится кусок дерева от животворящего креста.

Из-под плаща высунулась рука призрака и сжала руку Феба с неодолимой силой орлиных когтей. Тень заговорила:

- Вы капитан Феб де Шатопер?

- О черт! - воскликнул Феб. - Вам известно мое имя?

- Мне известно не только ваше имя, - ответил замогильным голосом человек в плаще, - я знаю, что нынче вечером у вас назначено свидание.

- Да, - подтвердил удивленный Феб.

- В семь часов.

- Да, через четверть часа.

- У Фалурдель.

- Совершенно верно.

- У потаскухи с моста Сен-Мишель.

- У Михаила Архангела, как говорится в молитвах.

- Нечестивец! - пробурчал призрак. - Свидание с женщиной?

- Confiteor.[122]

- Ее зовут…

- Смеральдой, - развязно ответил Феб. Мало-помалу к нему возвращалась его всегдашняя беспечность.

При этом имени призрак яростно стиснул руку Феба.

- Капитан Феб де Шатопер, ты лжешь!

Тот, кто в эту минуту увидел бы вспыхнувшее лицо капитана, его стремительный прыжок назад, освободивший его из тисков, в которые он попался, тот надменный вид, с каким он схватился за эфес своей шпаги, кто увидел бы противостоявшую этой ярости мертвенную неподвижность человека в плаще, тот содрогнулся бы от ужаса. Это напоминало поединок Дон Жуана со статуей командора.

- Клянусь Христом и сатаной! - крикнул капитан. - Такие слова не часто приходится слышать Шатоперам! Ты не осмелишься их повторить!

- Ты лжешь! - спокойно повторила тень.

Капитан заскрежетал зубами. Монах-привидение, суеверный страх перед ним - все было забыто в этот миг! Он видел лишь человека, слышал лишь оскорбление.

- Ах вот как! Отлично! - задыхаясь от бешенства, пробормотал он. Выхватив шпагу из ножен, он, заикаясь, ибо гнев, подобно страху, бросает человека в дрожь, крикнул: - Здесь! Немедля! Живей! Ну! На шпагах! На шпагах! Кровь на мостовую!

Но призрак стоял неподвижно. Когда он увидел, что противник стал в позицию и готов сделать выпад, он сказал:

- Капитан Феб! - Голос его дрогнул от душевной боли. - Вы забываете о вашем свидании.

Гнев людей, подобных Фебу, напоминает молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение. Эти простые слова заставили капитана опустить сверкавшую в его руке шпагу.

- Капитан! - продолжал незнакомец. - Завтра, послезавтра, через месяц, через десять лет - я всегда готов перерезать вам горло; но сегодня идите на свидание!

- В самом деле, - сказал Феб, словно пытаясь убедить себя, - приятно встретить в час свидания и женщину и шпагу, они стоят друг друга. Но почему я должен упустить одно из этих удовольствий, когда могу получить оба?

Он вложил шпагу в ножны.

- Спешите же на свидание! - повторил незнакомец.

- Сударь! - ответил, слегка смутившись, Феб. - Благодарю вас за любезность. Это верно, ведь мы и завтра успеем с вами наделать прорех и петель в костюме прародителя Адама. Я вам глубоко признателен за то, что вы дозволили мне провести приятно еще несколько часов моей жизни. Правда, я надеялся успеть уложить вас в канаву и попасть вовремя к прелестнице, тем более, что заставить женщину немножко подождать - это признак хорошего тона. Но вы произвели на меня впечатление смельчака, и потому правильнее будет отложить наше дело до завтра. Итак, я отправляюсь на свидание. Как вам известно, оно назначено на семь часов. - Феб почесал за ухом. - А, черт! Я совсем забыл! Ведь у меня нет денег, чтобы расплатиться за нищенский чердак, а старая сводня потребует вперед. Она мне не поверит в долг.

- Уплатите вот этим.

Феб почувствовал, как холодная рука незнакомца сунула ему в руку крупную монету. Он не мог удержаться от того, чтобы не взять деньги и не пожать руку, которая их дала.

- Ей-богу, вы славный малый! - воскликнул он.

- Только с одним условием, - проговорил человек. - Докажите мне, что я ошибался и что вы сказали правду. Спрячьте меня в каком-нибудь укромном уголке, откуда я мог бы увидеть, действительно ли это та самая женщина, чье имя вы назвали.

- Пожалуйста! - воскликнул Феб. - Мне это совершенно безразлично! Я займу каморку святой Марты. Из соседней собачьей конуры вы будете отлично все видеть.

- Идемте же, - проговорил призрак.

- К вашим услугам, - ответил капитан. - Может быть, вы сам дьявол, но на сегодняшний вечер мы друзья. Завтра я уплачу все: и долг моего кошелька и долг моей шпаги.

Они быстро зашагали вперед. Через несколько минут шум реки возвестил им о том, что они вступили на мост Сен-Мишель, застроенный в те времена домами.

- Я провожу вас, - сказал Феб своему спутнику, - а потом уже пойду за моей красоткой, которая должна ждать меня возле Пти-Шатле.

Спутник промолчал. За все время, что они шли бок о бок, он не вымолвил ни слова. Феб остановился перед низенькой дверью и громко постучал. Сквозь дверные щели мелькнул свет.

- Кто там? - крикнул шамкающий голос.

- Клянусь телом господним! Головой господней! Чревом господним! - заорал капитан.

Дверь сразу распахнулась, и перед глазами обоих мужчин предстали старая женщина и старая лампа - обе одинаково дрожащие. Это была одетая в лохмотья сгорбленная старушонка с маленькими глазками и трясущейся головой, обмотанной какой-то тряпицей; ее руки, лицо и шея были изборождены морщинами; губы ввалились, рот окаймляли пучки седых волос, придававшие ее лицу сходство с кошачьей мордой.

Внутренность конуры была не лучше старухи. Беленные мелом стены, закопченные потолочные