Читати книгу - "Жизня"

минимум на пятьдесят процентов от прибыли. Однако мальчики ответили мне, что за то время, которое я бегал по двору, солдатиков у них не прибавилось, а менять два микромоторчика на две готовые машинки, для которых эти моторчики пусть главная, но не единственная часть, как-то совсем невыгодно. Выгодно ли мне отдать им эти микромоторчики просто так, они не сказали, а я не спросил. В итоге сделка так и не состоялась, а моторчики, так резко взлетевшие в моих глазах в цене, случайно попали под дождь, вздулись, из них полезла ржавчина, и они поехали на мусорку. А мне через год, на день рождения, подарили танк, на пульте управления, который, естественно, крепился к нему довольно коротким, метровым, проводом. Но зато им было удобно дергать и поправлять танк, если он застревал где-то. На улицу танк не выезжал, он был комнатным.

У Макара была большая семья. Его родители, дядя Миша и тетя Катя, были натуральными хохлами, с соответствующим выговором и повадками, они переехали в Крым откуда-то с Украины. Все довольно толстые, особенно тетя Катя, и настоящие колхозники — хотя она проработала всю жизнь в городе, на заводе, в каком-то тяжелом цеху, и, несмотря на свои больные ноги, ездила туда каждый день на автобусе. Дядя Миша был толстый не равномерно объемно, как его жена, — у него просто было пузо, и он ходил с ним вразвалочку. Однако ходил он мало, потому что работал шофером на самосвале и все больше ездил за рулем. Еще Макар имел сестру и старшего брата. Сестру звали Светка, она была лет на пять старше Макара, довольно глупая и некрасивая (самым ярким в ее внешности были вечно выводимые и, наверно, поэтому непобедимые угри). Но Светка хотела быть певицей, фанатела по Софии Ротару и собиралась поступать куда-то туда, где берут в певицы. Мои двоюродные сестры, приехавшие к нам на лето, прознали об этом Светкином устремлении и, конечно же, не упустили случая устроить проверку ее певчих талантов — чтобы она могла немного потренироваться перед экзаменом. Поздно вечером Светка давала концерт, стоя со своей стороны забора, ну а с нашей стороны под кустами ползали на карачках и давились от смеха две малолетние интриганки, потому что слушать стоя, как поет Света, было невозможно. Примерно так же ее оценила потом и приемная комиссия, которая берет в певицы, но, как оказалось, не всех, — и Света, как и ее мама, пошла работать на завод. Сейчас по телику сплошь показывают идиотов без голоса и слуха, лезущих в различные шоу для талантов, но тогда это было еще в новинку.

Старший брат Макара, Валерка, был тоже из простых — не образованных и не одаренных, зато и без амбиций. Он сразу после армии пошел работать шофером в колхоз, как отец. Затем женился на местной учительнице, родил с ней двоих детей — умненькую девочку с огромным родимым пятном в поллица и обыкновенного мальчика.

В нашей семье выходные редко отличались от будней, а у Макаров, когда все это семейство собиралось вместе, частенько бывало очень шумно. И я бы не сказал, что мы особо дружили с ними семьями, как это бывает в городе — ходят друг к другу в гости или ездят куда-то вместе. В деревне хорошие соседи живут как одна семья, только что забор есть и деньги хранят по разным подушкам. Это уже не соседи, это уже родня. Так было и у нас с Макарами.

Я знал Макара всю жизнь — это его кличка, производная от фамилии, а когда чуть подрос, то с удивлением обнаружил, что у взрослых тоже есть прозвища или клички. И отца Макара, дядю Мишу, его друзья тоже кличут Макаром — фамилия-то у них одна, а взрослые — это лишь подросшие дети, и думают часто одинаково.

Макары всегда питались очень хорошо. Даже не то что хорошо, а просто много. Да, вот так лучше: ели просто и много. Тетя Катя после работы всегда шла из магазина с огромными котомками — если хлеба, то шесть булок, если молока, то столько же больших бутылок в стекле. Поэтому в их семье все были очень откормленные, но самый закормленным был, конечно, Макар — мой Макар. Он был больше отца и больше брата, и в восемнадцать лет, перед армией, выглядел уже под тридцатку.

Когда Макара забрали в армию — это было в 90-м году, за год до развала СССР, — то зачем-то отправили служить на Дальний Восток. И вот его родители узнали, что их сына отправляют на другой конец страны, и что он полетит вместе с другими призывниками гражданским самолетом, и что можно приехать проститься в аэропорт. Они узнали это в самый последний момент, машины у них своей не было и мы поехали на нашей. Тетя Катя собрала две сумки еды, и мы с ними и моим отцом приехали в аэропорт. Но то ли они напутали время, то ли опоздали из‑за готовки еды, — ни призывников, ни Макара мы уже не застали.

Я вбежал по лестнице на второй этаж, чтобы сверху найти друга в толпе, но видел лишь дядю Мишу и тетю Катю, растеряно ищущих своего сына на открытой площадке, перед зоной вылета. Дядю Мишу — с его пузом и походкой вразвалочку, вышагивающего среди отлетающих, и тетю Катю — на опухших и толстых ногах, потерянно семенящую с двумя котомками в руках, куда, кроме домашних продуктов, наверняка были заботливо уложены еще и сигареты, и бутылка самогоночки. А Макара не было нигде — он уже улетел. Мы походили еще немного, разводя руками, и поехали домой.

А потом треснул и рассыпался Союз — и треснула-рассыпалась жизнь у очень многих. Стало неимоверно тяжело жить практически всем, в том числе и нам, и Макарам. Но им не везло больше. Светка, неудачно выйдя замуж за вроде бы внешне нормального, даже вполне симпатичного — в отличие от самой Светки, парня из небольшого городка, жила с мужем плохо. Он оказался неуравновешенным и нервнобольным. Я видел его всего пару раз и однажды, стоя за ним в очереди за хлебом, долго смотрел, как он постоянно дергает головой и плечами без всякого повода, — было ясно, что с ним что-то неладно. Потом он начал еще и пить, бить Светку и выгонять из дому. Она периодически возвращалась с маленькой дочкой к родителям — иногда с машиной вещей, иногда налегке. Так продолжалось, пока ребенок не подрос и не начал жить теперь уже у бабы Кати постоянно. Внучка была весьма крупная, в их, Макарову, породу, и тоже совсем не симпатичная и не слишком умная. Не симпатичным и не слишком умным девочкам как-то особенно тяжко живется. А Светка крейсировала к мужу или еще куда, уже одна, навещая дочку все реже.

Валерка начал пить. Ну, пили и в семье Макаров, и в остальных всегда, — просто, когда нет работы и денег, это становится основным занятием, очень малоприятным на вид и на запах. Жена с детьми от него уехала, сначала в наш город, потом в другой — побольше и подальше. Валерка тоже вскоре поехал в город, хоть за какой-то копейкой — в деревне работы давно не было. Но нигде он особо не задерживался — платили мало, а пить надо было уже много.

Дядя Миша тоже пил, но запоями, основательно. Лет через пять начал сильно болеть — сахар, как говорили. Через два — слег, и еще через год — умер, тихо, на своей кровати возле печки, уменьшившись в объемах в несколько раз.

Сам Макар, как только не стало большой страны, удрал из своей части, кое-чего