Читати книгу - "Мері та її аеропорт"

В «дневном» кафе много разных кассет, но я приношу свои. В другом, «вечернем» баре, где мы просиживаем свои санаторские вечера, — всего лишь один компакт-диск, какой-то убитый «союзовский» сборник, а кассетной деки в их музыкальном центре не предусмотрено. Безусловный хит — песня Наташи Королевой «Чуть-чуть не считается…». Я даже обещаю специально записать эту чудесную композицию и раздарить всем на дни рождения. Когда затихает наш истерический смех по поводу очередного рассказа Че, мы напеваем «Чуть-чуть не считается…». Второй хит — «Владимирский централ» — под восторженные вопли отдыхающей публики исполняет местный усатый акын в малиновом пиджаке, которого приглашают повыть по выходным.

У девушек, кроме всех прочих спорных и не очень достоинств, есть одно, не оспариваемое даже нами: они умеют смеяться. По-настоящему. Очень заразительно и почти всегда — искренне. Сейчас Че доводит их буквально до истерики своими очередными россказнями, они просто ухахатываются, а мне он шепчет на ухо: «Хорошо, что мы с ними не трахаемся, правда?» Трудно возразить. Разве что заметить, что здорово также и то, что с двумя другими девушками мы совсем не смеемся, а только трахаемся. Да уж, суп отдельно, мухи отдельно. Ничего не поделаешь, здоровая молодость полна цинизма и искренности.

— А я бы хотела куда-нибудь уехать, далеко, в другую страну, — очень серьезно начинает тему, как обычно, ни с того ни с сего, Марина. Она бледная и худая, в детстве и юности, как утверждает, долго занималась балетом. Анемичная девушка.

— Да, Марина? А как же муж? (Муж у нее — подающий надежды сотрудник МИДа.) Как же ты оставишь его? Или с собой заберешь? Согласись, если ты говоришь о приключении, то какой же тут муж? Тебе должен встретиться эдакий Бандерас…

— Лучше Том Круз!

— Выбор не одобрен, Круз — шкет, но не в нем же дело! Дело в принципе. Мужа куда денешь?

— Мужа придется взять с собой.

— Дорогая, а его карьера? Она же пропадет! Ему ведь надо трудиться, чтобы вас перед выходом на пенсию отправили куда-нибудь в Занзибар подзаработать деньжат на нелегальной торговле оружием или наркотиками.

— Это и будет приключение. Может быть…

Мой спор с Мариной прерывает Че.

— Я в детстве в Сибирь сбежать хотел. Вернее, не столько я, сколько мой друг. Лежу я, значит, как-то на диване после школы (пятый класс), телик смотрю, тут он приходит. «Давай, — говорит, — в Сибирь сейчас сбежим». — «В Сибирь, — спрашиваю, — а зачем?» — «Будем кедры собирать, в смысле шишки. Из них масло делают. Будем их сдавать, много денег заработаем». Постоял в задумчивости, потом печально так говорит: «Но есть одна проблема». Я сначала подумал, что о деньгах речь пойдет, за ними, наверное, и пришел, но неправильно подумал. «Какая проблема?» — спрашиваю, хотя, честно говоря, ехать все равно уже был внутренне согласен. «Рыси!» — говорит он. «Какие рыси? При чем тут рыси?» — «Ты не понимаешь! Рыси! Они там живут. И мы не сможем собирать кедровые шишки! А значит, и ехать нечего!» — и ушел, ужасно опечаленный этим фактом, чуть ли не со слезами на глазах. Так я и не поехал в Сибирь. Все из-за рысей. Понимаешь, его не волновало то, что нам так мало лет, что у нас нет денег на дорогу, что неизвестно вообще, куда ехать, где мы там будем жить, возьмут ли нас на работу, но вот рыси! Рыси — это да!

Девочки бурно смеются. Казалось бы, с чего, но я тоже смеюсь, и теперь слова «рыси» и «проблемы» в нашем лексиконе становятся синонимами.

Мы покупаем себе еще четыре яблочных сока «Сандора».

— А ты, Гера, никуда не хотел в детстве сбежать? — спрашивает Наташа.

У нее муж тоже какой-то перспективный чиновник в Министерстве сельского хозяйства. Сами девочки окончили институт легкой промышленности два года назад, следовательно, им лет по двадцать пять — двадцать шесть. Вместе приехали из Хмельницкого, вместе поступили, учились, практически одновременно на четвертом курсе вышли замуж. Таковы наши знания о собеседницах. В процессе общения они, естественно, пополняются.

— Сбежать? Разве что в семнадцатый век, во Францию. Чтобы стать мушкетером короля и шпагой отстаивать честь дамы.

— Шпагой? Честь дамы? — все почему-то смеются.

— А еще хотел, чтобы меня забрали с собой инопланетяне. Чтобы вернуться лет так через сто таким же юным и посмотреть, что же тут сталось с вами без меня. Одним словом, я с младых ногтей пытаюсь всячески отодвинуть летальный исход, перемещаясь то во времени, то в пространстве, пытаясь всех обмануть и запутать.

— Фи! Ничего не понятно. Как это — обманывать время и пространство, они что — живые? — фыркает Марина.

— Как же ты их обманешь? Если судьба умереть, допустим, двадцатого января две тысячи тридцать четвертого года, значит, и умрешь тогда, — говорит Че, лениво потягивая сок.

— Вот именно. Попав в семнадцатый век, можно, значит, прожить значительно дольше: и девятнадцатый, и двадцатый, вплоть до срока. То есть продлить жизнь не за счет будущего, а за счет прошлого.

— Очень выгодно получается! — говорит Наташа, убивая на себе очередного комара. — Вот сволочи, совсем зае…ли! Марина, еще сок будешь?

В их дуэте лидер и одновременно мама — Наташа. Марина играет роль капризного ребенка.

— А как же мушкетеров совместить с инопланетянами? — не успокаивается Че. — Ведь когда ты прилетишь, твой срок давно уже может пройти?

— Тут я не продумал еще до конца. Разве что мушкетеры будут одновременно и инопланетянами. Ну, такие себе зеленые атосы-портосы в скафандрах со шпагами. Я пока остановился на том месте, где корабль, на котором я буду возвращаться, попадает в земную атмосферу, и я вынужден умереть. Но