Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 2"

что есть надежда открыть, если его посадят как преступника рядом с заключённым. Так и сделали. Там, отделённый тонкою перегородкою от нумера арестанта, Фогель своими вздохами, жалобами и восклицаниями привлёк внимание француза, вошёл с ним в сношение, выиграл его доверенность и чрез два месяца неволи вызнал всю тайну. Возвратясь в С. – Петербург, Фогель отправился прямо в каретный сарай, снял правое заднее колесо у коляски, велел отодрать шину и из выдолбленного под нею углубления достал все бумаги, которые, как оказавшиеся чрезвычайно важными, поднёс министру. Вот какого полёта была эта птица, носившаяся и над головою Пушкина!»173

В. І. Ленин зазначав: «Декабристы разбудили Герцена». Олександр Іванович і став їхнім першим істориком, їх наступником, який 13(1) вересня 1850 р., як завжди, щиро й одверто та принципово писав знаному італійському революціонеру й сучаснику Джузеппе Мадзіні: «Я не сижу сложа руки, у меня ещё слишком много крови в жилах и энергии в сердце, чтобы удовлетвориться ролью страдательного зрителя. С 13 до 38 лет я служил одной идее, был под одним знаменем: война против всякой власти, против всякой неволи, во имя безусловной независимости лица. Я буду продолжать эту маленькую партизанскую войну, как настоящий казак, “auf eigene Faust”174, как говорят немцы, связанный с великой революционной армией, но не вступая в правильные кадры её, пока она совсем не преобразуется, т. е. не станет вполне революционною»175.

Декабристський рух був, очевидно, першим широким антисамодержавним рухом у Росії. «По вычислениям современного исследователя, – пише інший ґрунтовний знавець декабризму Н. Я. Ейдельман, – офицеры – участники тайных обществ 1825 г., а также офицеры, не входившие в общества, но принимавшие активное участие в вооружённых выступлениях, составляют всего около 0,6 % от всех офицеров и генералов русской армии того времени (169 декабристов на 26 424 офицера и генерала).

Если же исходить из известного Алфавита декабристов, включающего около 600 имён, и принять во внимание десятикратное число «сочувствующих» (о чём не раз толковали и декабристы и их враги) – тогда получится, что в движении была замешана заметная доля взрослого мужского дворянского населения страны».

За життя спадкоємного дворянина О. С. Пушкіна настали часи, коли більшість передових людей Росії почали віддавати собі звіт у тому, що головною перешкодою на шляху вільного розвитку величезної держави є кріпосництво. Геніальний російський поет, як відомо, шанував Петра І й таврував його наступників. «Аристокрация после его, – писав Олександр Сергійович, – неоднократно замышляла ограничить самодержавие; к счастию, хитрость государей торжествовала над честолюбием вельмож, и образ правления остался неприкосновенным. Это спасло нас от чудовищного феодализма, и существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян. Если бы гордые замыслы Долгоруких176 и проч. совершились, то владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей государственных. Одно только страшное потрясение могло бы уничтожить в России закоренелое рабство; нынче же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла, и твёрдое, мирное единодушие может скоро поставить нас наряду с просвещёнными народами Европы. Памятниками неудачного борения аристокрации с деспотизмом остались только два указа Петра III о вольности дворян, указы, коими предки наши столько гордились и коих справедливо должны были бы стыдиться.

Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счёт народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать – значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, она возбуждала гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве.

Много было званых и много избранных; но в длинном списке её любимцев, обречённых презрению потомства имя странного Потёмкина будет отмечено рукою потомства. Он разделит с Екатериной часть воинской её славы, ибо ему обязаны мы Чёрным морем и блестящими, хоть и бесплодными победами в северной Турции».177

Ю. М. Лотман178 в ряде работ справедливо отмечает, что главным итогом русской культуры XVIII – начала XIX в. было именно формирование нового просвещённого прогрессивного человеческого типа. «Именно эти люди двигают вперёд, живят русское просвещение, учат и учатся в первых университетах, лицеях. Это они – «дети 1812 года», разделившие с солдатами все тяготы двухлетней кампании, увидевшие на Западе многое (по мнению начальства, слишком многое) и ожидающие перемен в собственной стране. Это они – активные читатели Истории Карамзина и ранних стихов Пушкина.

Общественное значение мыслящего меньшинства умножалось разнообразными формами дружеских, литературных, политических объединений, в которых они участвовали (Арзамас, Зелёная лампа, Вольные литературные общества, лицейские, полковые содружества, «артели», масонские ложи, наконец, первые тайные общества). Это были люди той эпохи, о которой Чаадаев позже скажет «время надежд».

Появление на исторической сцене такого яркого, энергичного слоя и для многих современников и для позднейших наблюдателей-исследователей казалось неожиданным, отчасти загадочным.

«Богатыри не вы!» – восклицает лермонтовский герой, противопоставляя сегодняшних – вчерашним; и сам Лермонтов, понятно, согласен, что к людям 1812 – 1825 гг. не применимо его «толпой угрюмою…». Всё, что угодно, только не угрюмость. Девиз той эпохи – в пушкинских строчках:

Пусть остылой жизни чашу

Тянет медленно другой,

Мы ж утратим юность нашу

Вместе с жизнью дорогой…»179

Ясність у розумінні рушійних сил декабристського руху, його місця й ролі в боротьбі проти самодержавства з’ясував В. І. Ленін, аналізуючи новий, вищий етап революційного руху – першу народну революцію в Росії, що відбулася на самому початку ХХ століття. «Особенно интересно, – пише він у «Докладе о революции 1905 года», – сравнить военные восстания в России 1905 года с военным восстанием декабристов в 1825 году. Тогда руководство политическим движением принадлежало почти исключительно офицерам, и именно дворянским офицерам; они были заражены соприкосновением с демократическими идеями Европы во время наполеоновских войн. Масса солдат, состоявшая тогда из крепостных крестьян, держалась пассивно»180.

У цій же доповіді декабристський рух отримав більш розгорнуту характеристику. «В 1825 году, – відзначав В. І. Ленін, – Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено почти