Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 2"

Я много жил с нашими крестьянами – и не только глубоко люблю их, но и знаю довольно хорошо. Ребёнком я проводил каждое лето в поместье отца моего; в ссылке я имел целых семь лет, чтоб изучить крестьянина от Урала и Волги до Новгорода, и клятвенно уверяю вас, граждане, что в крестьянах внутренних губерний меньше низости, меньше раболепства, чем в петербургском вельможестве, в царедворцах и чиновниках.

Это заметили и Кюстин276, и Гакстгаузен277, и добросовестный учёный Блазиус278.

«Мужику нужна земля!»

Воля России начнётся с восстания крепостных или с их освобождения. Русский мужик слушать не хочет обольнении его в состояние бездомного бобыля (пролетария). Он хочет земли – и он прав в этом; земля будет за ним. Дворяне были бы рады отпустить крестьян на волю, оставив за собой всю землю.

Пестель говорил своим друзьям: «Мы можем отделаться от царя, можем, пожалуй, провозгласить республику – и всё-таки мало будет толку. У нас нет всенародного восстания, доколе мы не коснёмся поземельной собственности дворян. Мужику нужна земля».

Это было сказано перед 1825 г. Теперь в правительстве и дворянстве поняли, что «мужику нужна земля». Опыты свести крестьян на самомалейшую долю земли были сделаны – и не удались.

Как разделить земли, указывает само положение дел и дух народа. Мужик хочет себе лишь мирскую землю, которую он оросил потом лица своего, которую приобрёл святым правом работы; больше он не требует. Мужик русский не верит, чтобы мирская земля могла принадлежать иному, нежели миру. Он скорее верит, что он сам принадлежит земле, нежели, что землю можно отнять у мира. Это чрезвычайно важно!

Все вопросы, относящиеся до собственности, подлинно – вопросы религиозные, основанные на верованиях, на догматах. Вместе с верой падает дело, исчезает факт.

Теперь сообразите: между крестьянином верящим, что земля принадлежит миру, и молодым дворянством, не верящим в своё право владения, нет ничего, кроме грубой власти, мертвящей привычки, бессмысленного невежества, старающегося поддерживать старое. Никаких преданий, никаких вековых, заветных опор для престола; он не окружён ни почтением в глазах народа, ни спаян с выгодами торгового сословия. Духовенство греко-российское слишком смиренно, слишком малотелесно, чтоб вступиться в дела мира сего; оно осталось византийским и воздаёт кесарю кесарево, не много заботясь о том, кто таков кесарь.

Отличительная черта петербургского императорства состоит в том, что оно не становится монархической властью; оно неограниченная диктатура и больше ничего. В какой бы вид царь ни облёкся – представляй он из себя папу восточного, фельдфебеля прусского, хана татарского, он всё-таки не что иное, как представитель грубой силы и уже минующей исторической необходимости.

В России, впрочем, ничто не носит на себе отпечаток косности, застоя, оконченности, которые встречаешь у народов, выработавших себе долгим трудом формы быта, отчасти соответствующие их образу мыслей.

Не забудьте, сверх того, что Россия не знала почти нисколько трёх бичей, сильно останавливающих Запад, – католицизма, римского права и господства мещан. Это весьма упрощает вопрос. Мы идём вам навстречу в будущем перевороте; нам не нужно для этого проходить через те топи, по которым вы прошли; нам не нужно истощать свои силы в полумраке тех государственных форм, которые можно назвать между волком и собакой279 и которые нигде не произвели великого и сильного, кроме там, где они народны.

Нам вовсе не нужно проделывать вашу длинную, великую эпопею освобождения, которая вам так загромоздила дорогу развалинами памятников, что вам трудно сделать шаг вперёд. Ваши усилия, ваши страдания – для нас поучения. История весьма несправедлива, поздно приходящим даёт она не оглодки, а старшинство опытности. Всё развитие человеческого рода есть не что иное, как эта хроническая неблагодарность.

Без воспоминаний, без обязанностей относительно прошедшего мы находимся в том положении, в котором в Европе находится рабочий класс и безсобственники. Мы и они лишены наследства, нам и им от нынешнего света достались в удел одни оскорбления, одни несчастия – потом мы не принимаем его судьбу очень к сердцу.

Полицейский чиновник был прав, говоря, что «нас ничто не остановит». Нет у нас ничего общего ни со старой Россией, ни со старым миром. У нас ничего нет – да есть отвага надежды.

Мы ничего не сделали. Тем лучше! Тем больше остаётся дела для нас. Пора рабочая для нас настаёт. И потому-то нужно, чтоб вы знали славянских братий ваших. Бедный европейский работник должен знать, что бедный русский крестьянин не падшее, одичалое существо, а человек очень несчастный, имеющий с ним одинакие стремления и удручённый однаким роком…

Поле общественного переворота расширяется… Разве мы не видели Вену возмутившеюся? …короля прусского, стоявшего с обнажённою и повинной головою перед народом?280 Всё это миновало, как сон, но бывают сны пророческие. Но эта сходка всех выходцев в Лондоне, этот обмен мыслей, это взаимное понимание, этот общий уровень, на который мы становимся, – это не сон. Нет! это не сон, потому что англичанин протягивает нам руку; а вы знаете, когда англичанин даёт руку, он даёт и сердце! И русский приглашён участвовать в поминке февральского восстания!.. Разве вы не видите в этом признаков, знамений?

Посмотрите на эту залу – посмотрите на эти обломки всех бурь, изгнанников всех стран, старых бойцов и молодых соратников против всех тиранств, сошедшихся праздновать страницу из летописи революции, и именно тогда, когда Она, отчизна революции, не имеет права торжественно помянуть своё прошедшее!281 Тогда, как Франция погружена в дремоту, истощившись, лучезарно светя революцией на весь мир.

Велика судьба Франции! Она двигает вперёд даже тогда, когда сама идёт вспять! Так поборая социализм, она возвысила его на степень грозной мощи, признанной и ратующей.

Всё содействует революции – ибо всё содействует Будущему!

Оставим же мёртвым хоронить мёртвых! Давно забытые надежды снова возникают. Борьба их между собою принесёт нам пользу; они не подозревают, что побеждают для нас. Царства и цари пройдут, но социализм не пройдёт. Разве вы не узнаёте – это юный наследник отходящего старца!»282

Т. Г. ШЕВЧЕНКО. ПОЧАТОК ТВОРЧОСТІ

ПЕРШІ КРОКИ У МИСЕЦТВІ

Від початку 1846 року Шевченко – громадянин столиці Росії. Цією датою позначена і його заява до Правління Академії: «Получив свободу от помещика своего, вот уже год посещаю рисовальные классы императорской Академии