Читати книгу - "Підземка, Муракамі Харукі"

Во всяком случае, мы спокойно провели там время, хотя отдыхом это не назовешь: рано вставали, много ездили, делали покупки, в общем — были заняты.

В субботу мы вернулись в Японию, в воскресенье один день отдохнули, а с понедельника опять на работу. Это хорошо — неделю спокойно отдохнуть, освежиться, однако так не хочется идти снова на работу с чувством: "жаль, что отдых уже закончился" (смеется).

В тот день я вышел из дома минут на десять раньше обычного. В 7:50 сделал пересадку на Кита-Сэндзю. Почему я вышел раньше? Во-первых, у меня с собой были подарки, и в самый час пик с ними было бы очень неудобно. Поэтому я подумал, что если выехать пораньше, давка не будет такой сильной. А во-вторых, после недельного отпуска я должен был немного раньше приехать на работу, чтобы привести в порядок дела. Что касается подарков, то они обычные, что всегда привозят из-за границы: виски и так далее. Но все равно после инцидента все это конфисковала полиция.

Поезд остановился между станциями Акихабара и Кодэмматё, и по радио прозвучало объявление: на станции Цукидзи произошел взрыв газа, поэтому после Кодэмматё поезд дальше не пойдет. Вскоре поезд тронулся и подошел к платформе станции Кодэмматё. Я ехал в третьем вагоне с головы.

Когда открылась дверь, и я вышел из вагона, то увидел прямо перед собой сидящую на скамейке женщину с опущенной головой. Лица я не разглядел, но, похоже, молодая. Рядом сидела другая женщина и, судя по всему, участливо спрашивала, как та себя чувствует. Я подумал, что у нее, возможно, приступ анемии.

Идя по платформе дальше, я увидел лежавшего на спине пожилого мужчину, по виду — служащего. Я подумал, что у него приступ эпилепсии, и кто-то, шедший со мной рядом, тоже высказался в таком духе. Если бы я не останавливался, наверное, ничего бы со мной не случилось, но я остановился и внимательно посмотрел на этого мужчину. Как раз тут у меня в руке оказалась шариковая ручка, и я засунул ее ему в рот, а затем достал платок.

Канэко-сан, это была ваша шариковая ручка?

Нет, вероятно, кто-то дал мне ее. Я сбоку вставил ее в рот лежавшему человеку, а затем сунул ему платок. Нет, кажется, сначала засунул ему в рот платок. Сначала вокруг стояло человек пять, потом они все ушли, и я остался один. Подошел дежурный по станции, и кто-то сказал ему: вызовите "скорую помощь", — а он ответил: "скорой помощи" уже нет. Не взволнованно, а как-то совершенно равнодушно: уже нет.

Хотя вот так просто было сказано: "уже нет", — я не понял смысла, поскольку совершенно не знал, что здесь произошло. Смирившись, что "скорая", видимо, не приедет, я простоял так еще минут десять — посмотреть, не улучшится ли его состояние.

А вокруг уже никого не было, и, глянув на часы, я увидел, что вот-вот должен начаться рабочий день, а мне еще пешком до Нингётё. Ничего не оставалось делать, только оставить этого человека на платформе и идти к выходу. Дежурный по станции тогда появился и быстро снова исчез.

На платформе уже никого не осталось, она была совершенно пуста. Пока я шел, что-то зловонное ударило мне в нос. Запершило в горле. Что это за запах? — подумал я. Очень похоже на дезинфицирующее средство. Его я хорошо запомнил и даже сейчас могу выделить среди остальных. Нет, пакет или мокрое пятно на полу я не заметил.

Когда собирался пройти билетный контроль, почувствовал, что меня как будто что-то ударило по голове, и я чуть было не упал. Не смог даже достать из кармана сезонный билет, поэтому прошел контроль, надавив на вертушку. Повторяя, что я плохо себя чувствую, хотел как можно скорее вырваться наружу. Даже не помню, был ли на контроле дежурный.

Лестница была пуста, но когда я повернул на следующий пролет, увидел несколько человек, они тоже поднимались. Стремясь скорее выскочить на улицу, я побежал вверх, но у меня заплелись ноги, и я столкнулся с ближайшим человеком. "Не толкайтесь!" — услышал я. Это была женщина.

Посмотрев наверх, я увидел там небо. "А, небо", — подумал я и потерял сознание. Последнее, что помню — недовольство женщины и небо. Голубое. Это я точно помню даже сейчас.

Меня отвезли в больницу при Женском медицинском институте. В сознание я пришел незадолго до полудня, но все равно не понимал, что мне говорили. Понял, что вызвали жену. Меня доставили в тяжелом бессознательном состоянии. Я был настолько плох, что для вентиляции легких в них была введена кислородная трубка.

Вскоре я стал постепенно различать то, что меня окружает, но где я, что со мной случилось — не мог понять. Почему-то подумал, что я на таможне, вероятно, потому, что мы только что вернулись с Гуама. Чувствовал себя отвратительно, вокруг стояли люди, которые только и спрашивали: все в порядке? Может, проверяли, сделал ли я прививку (смеется).

В сознание я пришел и открыл глаза, лежа в реанимации. Первая мысль была: что же со мной все-таки произошло? К телу было присоединено много различных приборов: капельница, трубка, провода для снятия электрокардиограммы. Как раз в это время, кажется, вошла моя жена. Поскольку я лежал в реанимации, каждый посетитель должен быть в белом халате, в маске и в больничной шапочке. В таком виде она и вошла. Вот я прикован к постели, а она бодрая и здоровая. Не понимаю, почему я оказался в таком положении. Наверняка, когда мы летели из Гуама, самолет потерпел аварию, я выжил, но получил серьезные ранения.

Вы имеете в виду, у вас случился провал в памяти?

Ну да. А то, что я вернулся в Японию, сел в поезд, чтобы ехать на работу, — все исчезло. Ничего не помнил. Поэтому я прежде всего спросил жену: "У тебя все в порядке?" — Она сделала удивленное лицо и спросила: "О чем ты?" (Смеется.)

В реанимации я провел четыре дня. Все это время тело было вялым, руки и ноги двигались плохо. Глаза видели плохо, все предметы были нечеткими и дрожали. Часто слышал рассказы о том, что из-за сужения зрачков перед глазами было темно, но у меня такого не было. Все только было как бы в тумане.

Боли я совсем не чувствовал, только онемение. Так можно незаметно и умереть. Абсолютно ничего не болит и не чешется. В состоянии клинической смерти я не был, но, говорят, когда умираешь, видишь самого себя как бы со стороны. По-моему, это неправда. Позднее мне рассказывали, что когда меня привезли в больницу, я сильно буйствовал, но, видимо, мне было очень тяжело, а, когда ты без сознания, этого не понимаешь. Думаю, мне повезло, что я сумел добраться до верха лестницы и упасть там. Если бы я потерял сознание внизу на платформе, меня, вероятно, так быстро не привезли бы в больницу. Многие из тех, кто упал на платформе, скончались.

Через четыре дня меня из реанимации перевезли в другую больницу, где я пробыл еще четыре дня. В общей сложности в больницах я пролежал восемь дней. Все время, что я был в больнице, совершенно не мог спать. Один раз задремал и с грохотом упал. Поэтому стал бояться, что сердце может остановиться, и больше не мог спать. Было очень тяжело. Болело сердце. Ко мне подключили прибор ЭКГ, и я наблюдал за работой сердца. Довольно необычное зрелище. Головной боли у меня совершенно не было.

Память стала постепенно возвращаться. Вспомнил, что накануне дня, когда все это случилось, жена сказала мне, чтобы утром, уходя из дома, я не забыл надеть пальто.

Однако и после выписки продолжались бессонные дни. Около месяца не мог спать. В больнице напряжение у меня не спадало, и я не мог спать, поэтому думал, что, вернувшись домой, к семье, высплюсь, но этого не получилось.

И вы совсем не спали целый месяц?

Да, не мог. Ложился и, как ни старался, уснуть не мог. Своеобразная бессонница. Лежишь — и незаметно наступает утро. Обычно, когда ночь не поспишь, на следующий день голова бывает тяжелой, но, как ни странно, в моем случае подобного не было. То, что со мной происходило, отличалось от обычной бессонницы. Днем, когда занят и работаешь, даже забываешь, что провел очередную бессонную ночь. Это продолжалось около месяца, и все это время я почти не спал.

Нет, я не могу сказать, что это сильно сказывалось на моем физическом состоянии. Сам факт, что я не сплю, был неприятен. Других последствий от тяжелого отравления у меня не было, и в этом смысле, можно сказать, мне повезло.

Кроме того, у меня долго не проходил страх. По пути с работы перед самым домом нужно пройти по темной улице, и мне бывает страшно. Конечно, я боюсь "Аум Синрикё", но не только это. Мне кажется, что меня преследуют, так что для самозащиты я купил полицейскую дубинку. Ходил с ней целый месяц, но она тяжелая, и я бросил (смеется).

К сожалению, по сравнению с прошлым я стал быстрее уставать, да и память ухудшилась. Говорить, что это возрастное, мне еще рано. Однако в повседневной жизни затруднений я не испытываю. Это могу твердо заявить.

Что меня больше всего поразило — об этом я узнал позже: обо мне поместили статью на первой странице газеты. Меня подозревали в распылении зарина. Мужчина бежал вверх по лестнице, сбил с ног женщину, а потом потерял сознание. В статье говорилось, что мужчина, похожий на преступника, упал на станции в Кодэмматё и сейчас находится в больнице. Тогда я не понял, о ком идет речь, затем оказалось, что имели в виду меня. В газете опубликовали заявление моей матери, в котором она с возмущением говорила: он получил на фирме отпуск, ездил за границу и, вернувшись, сразу поехал на работу. Как же можно считать его преступником? Тут я понял, что речь обо мне.

В газете было написано, что мужчина был в темных очках, поэтому, когда я, выйдя из больницы, первый раз появился в конторе, меня спросили: ты что, на работу ездишь в темных очках? Какой же смысл ездить на метро в темных очках? (Смеется.) Вот такая была вздорная ложь.

Впоследствии я подумал, как было бы хорошо, если бы я догадался взять отпуск еще на один день. Ведь следующий все равно был выходным. Тогда смог бы избежать отравления. Мне иногда говорят: тебе повезло, ты, к счастью, выжил и набрался ценного опыта. Но на самом деле все далеко не так… Однако я сам иногда думаю с облегчением: ты уже один раз умирал. Поэтому в любом деле без колебания должен смело смотреть вперед.

Почему именно в тот день, когда у меня важная встреча?

Ёсио Онума (62 года)

Онума-сан имеет собственное дело по оптовой продаже тканей в районе Нихомбаси.