Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

Сейчас 12 час. дня. В 3 прийдет Мурапетон (сегодня воскресенье).

Мы оба два тебя крепко целуем. Мурапетон говорит, что пишет тебе часто. Долго все-таки идут письма.

Пиши на Муру. Будь здоровенька.

Крепко целую

твой Павло.

Лист Маслюченко В. О. до Маслюченко М. М. і Остапа Вишні

23 листопада 1943 р.

23. ХI.-1943 г.

Моя хорошая девочка и любимый друг Павлуша!

Почему от Вас 6 дней нет писем? Я скучаю и все из рук валится. Я без конца бегаю в почт[овый] ящик, хотя отлично знаю, что почтальон бывает раз в день. Машенька, передай с дядей Павлушей молнию от красной сумочки – синюю, а то мне к буркам нужно пришить; и если достанешь кругленькое зеркальце. Как Вы живете? Как твоя учеба? Отдала ли ты Игорю посылку, что привез Бабановой муж, а то Вера Никол[аевна] волнуется и прислала мне письмо. Есть ли надежда, что ты приедешь на рождество? Сходила ли ты за посылкой к Львовской на Пятницкую № 28 кв. 46. Там вещи тебе и дяде Павлуше. Целую Вас крепко 1.000,000,000 раз и жду скорой встречи.

Получила от Евгении и Левы поздравительную телеграмму, но кто это, я не знаю, наверное твои друзья, Павлуша? Пишите, жду. Скорее бы увидеть тебя, мой родной.

Как Алек[сандр] Сергеевич? Целуй всех. Ваша мама.

Лист Остапа Вишні до Маслюченко В. О.

27 листопада 1943 р.

27. XI.43.

Москва

Моя дорога, рідна моя Варю!

Обстоятельства, значит, таковы: выйду из клиники, очевидно, в четверг 2.ХII. В Москве думаю пробыть дней 5. Необходимо повидать перед отъездом к тебе Рыльского, Бажана и т. д. и хотя ориентировочно наметить перспективы дальнейшей жизни и работы.

Здоровье удовлетворительно. Немного помешала простуда – лихорадил (грипп и бронхит) последнюю неделю. Теперь уже температура нормальная и все в порядке. Язва утихла, чувствую себя бодрее и крепче.

В Раненбурге предполагаю пробыть до первого числа января (до 10-го приблизительно), хотя точно сказать не могу, когда должен буду приступить к работе, – это будет зависеть от переговоров. Думаю, что, во всяком случае, с месяц мне дадут побыть у тебя. О дне выезда к тебе постараюсь дать телеграмму, чтобы ты смогла меня встретить.

Мурапетон у меня бывает. Пиши на нее. Да теперь уже вряд ли твой ответ успеет застать меня в Москве.

Целую крепко. До скорого свидания.

Обнимаю.

Поздравляю с днем ангела. Твой Павло

Лист Маслюченко М. М. до Маслюченко В. О.

29 листопада 1943 р.

29/ХI

Дорогая мамочка!

[…] Живу я ничего. Часто езжу после и[нсти]тута к дяде Павлуше. Вчера была у него. Долго говорили. Он тебе написал, что выедет числа 10, не раньше. 2 декабря выходит из больницы. Дорогая мамочка, прости, что не поздравила сразу тебя с днем рождения. Будь счастлива и не сердись на свою дочку. Очень тебе благодарна за посылочку и за бурочки; шила ты их, наверное, мне, а себе не сделала. Пиши, в чем ходишь. Пиши о себе. Целую крепко и скучаю, очень скучаю здесь. Один дядя Павлуша моя радость.

Твоя Мура.

Лист Маслюченко В. О. до Остапа Вишні

30 листопада 1943 р.

30. XI.-43.

Дорогой Павлуша!

Только что получила твое письмо от 15.XI. Шло полмесяца, замечательно… Во-первых, манной крупы здесь не достать днем с огнем, да и с мукой будет трудно. Но это при деньгах возможнее. Масла и молочных продуктов сколько угодно. С рецептами пойду в аптеку и узнаю, есть ли что-либо, бо у нас тут ничего нет из ліків. А вот за то, что слушаешь Муру и вместе Вы там морочите голову о театральном Вузе да еще среди учебного года – это ерунда, чтобы не выразиться сильнее, – и я против. Мура знает мое мнение, а ты не поддакивай, а то и тебе, и ей попадет. Я ведь теперь женщина серьезная стала. Жду тебя с дня на день, но с врачами согласна и советую закончить лечение, как следует. Я рада, что ты поправился так быстро. Волнует меня только одно: возможно поеду скоро в гастрол[ьную] поездку на неделю и могу с тобой разъехаться, но я дам тебе телеграмму об этом.

Целую крепко и жду. Твоя Варя.

Передай привет болящему Александр[у] Сергеевичу, а Муре скажи, что ее писем не получаю, очевидно они так же идут долго. Мурочка, целуй всех Забеллов от начала и до конца. Мария Михайловна передает привет безкишечному Алек[сандру] Сергеевичу.

Целую Вас всех. Варя.

Лист Маслюченко М. М. до Маслюченко В. О.

30 листопада 1943 р.

30/ХI-43 г.

Здравствуй моя хорошая!

Вчера написала тебе маленькое письмецо, [а] сегодня решила подробнее все написать […]. Скорее бы устраивался дядя Павлуша, чтобы жить своей семьей, ни от кого не зависеть – никому не мешать и спокойно учиться. Была в воскресенье у дяди Павлуши на свидании. Сидели в палате, обо всем говорили и вспоминали тебя. Он должен выписаться 2-го числа, до 10 числа пробудет в Москве. Пойдет к Рыльскому. Все как следует устроит с работой, с Союзом писателей, а потом к тебе. Как я рада, мамочка, за тебя. Наконец у тебя будет своя личная жизнь. Я так счастлива, что до сих пор все не могу себе уяснить, что это правда, что дядя Павлуша теперь будет с нами. Действительно это какая-то неожиданность. Я никогда не думала, что так будет. Скорее бы приблизилась ваша встреча. Как бы я хотела побывать дома хоть денечка два. Очень я скучаю по тебе. Дядя Павлуша за время пребывания в клинике поправился на 8 кг. Это очень хорошо. Кормят его очень хорошо. Такие вкусные вещи дают, что мы забыли, какие они на вкус. Он меня угостил конфеткой американской, так я думала, что съем и умру от наслаждения. Так что ему здесь было очень хорошо. Потерпи, мамочка, немножечко. Скоро приедет и ты будешь, моя хорошая, счастлива. Пиши о себе, о театре, как отношения с Поповой.

С институтом у меня дела неплохие. Сегодня отвечала по основам марксизма, по немецкому неплохо. Но ведь здесь не школа. Должен студент излагать последовательно все. Ну, на первый раз я ответила. Завтра контрольная по математике. Боюсь, но думаю, что напишу. Сейчас сижу, готовлюсь и решила тебе написать в перерыве. Мамочка, не хочется тебя огорчать, но я скажу, что я тебе писала, что ин[сти]тут мне нравится. Нет, это не так. Вовсе он мне не нравится. Я заставляла себя увлечься науками, которые нам преподают, и мне нравятся лишь основы марксизма, и тянет меня, тянет в театральный, но теперь дело непоправимое. Не