Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

Анна Дмит[риевна] да ходит Тычина… общипанные цветочки, венок от Союза писателей и достаточно… Оркестр из трех дудок заиграл, на грузовик поставили и повезли. На кладбище от ВУК’а что ли сказал какой-то человек речь, которая, как и следовало ожидать, была сведена приблизительно к тому же, что и у Миколы на похоронах. Вот и все. Похоронили еще одного и, конечно же, не рядом с Миколой и не рядом с Леней, а где-то в закапелке, так что Анна Дмитр[иевна] приметы ставила, чтобы хоть отыскать когда-нибудь… Ну, а Гурьевича Анна Дмитр[иевна] не видела, очевидно, потому, что он не дошел, а на улице, как и других. Правда, Коля Б[а]ж[ан] был еще, с мамашей, да еще каких-то двое. Замечательно весело, правда!

Сейчас я уже отошла от всех волнений и спокойно, взвесив все – решила ехать, пока не поздно, в Курск. Поеду недели на две, обживусь и осмотрюсь, а тогда приеду, устрою всякие дела с барахлом и до весны буду в Курске. Мария Ивановна Г[жицкая] меня ждет и забирает к себе, а она там уже обжилась, завела знакомых, так что я не буду «в чужом городе и сама», а дело я всегда себе найду, вот и сейчас сижу и шью всякие блузки да юбки; правда какая портниха, такая и плата, но все же вчера заработала 7 руб., а позавчера 5 р. денег у меня очень мало и ничего не продается, а время летит. Я так была подавлена всеми событиями, что еще не была у Вячка, а бабка даже не хочет зайти хотя бы для очистки совести, но я не сержусь на нее, а ты, родненький, не серчай на меня… Если бы ты знал, как жизнь иногда крутит человека по рукам и ногам, к тому же у меня аппатия, очевидно, на почве плохого питания и все мне спать хочется, так что к вечеру я совершенно вымочаленная. Ну, а к Вячку просили заходить вечером, да и мне это удобнее, но сейчас холодно (у нас тоже уж зима, хоть и паршивая), темно и так хочу спать… Все же перед отъездом зайду и денег отнесу, и узнаю все, а потом тебе напишу. Когда выезжать буду, дам телеграмму, и вообще буду тебя держать в курсе дела.

Давно не видала Липу и не знаю, достала она водевили или нет, а у меня нет ни «Запорожця», а ни «Наталки». Музыка есть к «Запорожцю», и я ее тебе пришлю, а в середине будет гребенка, которую ты просил. Это я думаю послать из Курска, потому что тут у меня перед отъездом будет столько беготни, что я с ног свалюсь. Мария Ивановна Г[жицкая] послала Володе немного денег и волнуется – получил ли он их или нет?

Я очень рада, что ты можешь подкупать себе жиры и ты, пожалуйста, не смущайся и покупай, и ешь, и не худей, а то я как приеду, то застану один скелет. К тому же я собираюсь поправляться у тебя, а ты будешь худой и мне из солидарности придется тоже худеть. Так что ты лопай. Меня волнует, что до сих пор нет посылок остальных, где же они? Жалко будет, если пропадут – самые ценные, и питательного там много. Я думаю, что это уж не на почте пропали, а очевидно кто-то решил, что для тебя много 10 посылок, и третью часть решил оставить себе. Ты как-нибудь узнай есть ли они в Усть-Выми, или нет, получались ли они вообще в Усть-Выми, а если нет, тогда я могу требовать на почте.

Что-то мне не пишет ничего сестра из Ташкента. Я ей не сообщала ничего о ее родиче, но думаю, что она должна знать, а может быть мне опять написать ей? Вот только я не знаю, доходят ли мои письма к ней, потому что нет ответа на последние мои послания.

А от тебя я все имею весточки и очень рада и за 12, 13, 20. Мне очень хочется переслать тебе подметки кожаные и не знаю как это сделать. Если принимают заказную бандероль, о чем я узнаю сегодня, то может быть я по одной перешлю в книгах, подумаю в общем. Ну, а если уж подмерзло, то ты чапаешь в валенках. Как мне хочется тебя видеть и склониться к твоему плечу, как все тяжело и как нет охоты биться за жизнь… Но я все же подожду еще до мая месяца и посмотрю, додержат своего слова или нет. Такая я стала как «Хома невірний» – и хочется верить, и страшно, чтобы не пришлось опять выть на луну и остаться у разбитого корыта. Сплю плохо, все слушаю, нет ли авто у дома. Вот поэтому еду в Курск отоспаться немного и осмотреться, а вдруг там не так уж и плохо. Во всяком случае есть люди, что только и мечтают об этом городе. Жизнь там, говорят, значительно дешевле. Получила твою телеграмму и успокоилась, а когда получу письмо, писанное в конце будущего месяца, то и совсем буду спокойна, а главное, напиши мне, как пройдет праздник, который отложен был и когда он будет – в декабре ли, и вообще, как пройдет. Ты интересуешься, какая я теперь? Худая-худая и желтая. И все присохло так, что я похожа на старую голодную борзую – спина горбом, живот присох к спине, ребра торохтят, ноги трясутся и кривые, а передняя левая лапа гноится и перевязана грязной тряпкой, но голос еще есть и я могу даже покрикивать, правда, на меньших от себя, но все же это случается. Еще могу бегать по старой привычке довольно быстро, но на 4 этаж едва добираюсь в один мах и потом «одсапуюся з пів години». А вообще еще хвост бубликом, и когда посмотрю на других, где есть по трое детей и 100 р. жалованья, то меня еще и ругать нужно, что я скулю. Ничего, это периодически у меня бывает, а вообще тонус жизненный у меня мажорный и я иногда смеюсь немного, но не так, как у тебя, где смех лился от радости и счастья… А сейчас это бывает или от злорадства, или от бесконечной безвыходности, когда ничего уж не остается делать – только смеяться. И иногда улыбаюсь молодым жизням – Мурке и Игорю, для которых море по колено, а жизнь – это сплошная светлая полоса. Хорошо иметь маму или маму и папу. Я бываю иногда по отношению к Мурке злая, и потом, когда прогремит гром, мне делается очень стыдно и больно-больно… Ей