Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 1"

нарушая первейшего из всех, нравственного закона. Ты чудно хорошо меня знаешь, когда говоришь, что таким образом делается прореха, не зашитая дыра в моей жизни, я в истине такого сказания всё более и более убеждаюсь, но хуже ещё было бы со мною, с моею душою и жизнию, если бы я заставил стариков моих тревожиться и грустить весь век, после восемнадцатилетней по поводу моему тоски и грусти. Решено, друже мой, и перекрестившись, я поставил ногу на новый свой путь. Живу в деревне и надолго не могу переселиться в столицу; приехать для того, чтобы обнять и поцеловать тебя, присмотреться к твоим трудам, с тобою обойти все галереи, узнать творения великих мастеров – это я надеюсь сделать.

Жизнь в деревне во многих отношениях чудно хороша – я давно, очень давно не видал подобной весны, не прожил такого мая, как теперь. Как чудно поют соловьи, как благоухают рощи, – садик в Рачкевичах так цветёт, что на деревьях не увидишь листочка, – всё преисполнено жизни и любви, и человек ближе к природе и как-то ближе к Великому Богу, грудь становится теплее, и сердце как будто сильнее бьётся. Занятия около земли преисполнены тоже особенной поэзии, и люди здесь как будто лучше городских… О, как бы я хотел поговорить теперь с тобою о многом, обо всём.

Я взял с собою много оренбургских эскизов и думал тогда, что их употреблю в дело, но, прожив весну в прекрасной Литве, вижу, что не дотронусь до них. Рисую и изучаю наши деревья… Я, друже мой, не в состоянии создать «Блудного сына», например, – но мне бы хотелось изучить этот уголок земли – для меня святой и, по крайней мере, в нескольких рисунках красоту его представить. Есть же в этой земле и особая мысль Создателя, ради которого она так, а не иначе устроена, то есть создана, – такие в ней деревья, такие воды, такая почва, и даже облака. Ежели б суметь выучиться всему этому и постичь основную идею Создателя! – Мать понимает голос ребёнка, но может ли дитя постичь жизнь матери? Не останется ли для него закрытым и неизвестным очень много? Любовь одна может послать вдохновение – оно ведёт ко всему высокому и прекрасному, она есть орудие мужей нового времени и всех будущих времён. Но не немецкая, сентиментальная любовь, – а любовь деятельная, сильная, как её понимал св. Павел.

Сию минуту я получил письмо Сигизмунда422; он мне пишет, что ты свободен. Поздравляю тебя, мой дорогой, обнимаю, целую, обливаю слезами радости… – ты художник, ты можешь ехать в Петербург окончить «Блудного сына», ты можешь иметь ещё дни счастия… Не забывай меня и напиши, когда оставишь Новопетровск и как далее располагать думаешь собою.

Родители мои поздравляют тебя от полного сердца, брат – тоже, сестёр в эту минуту нет дома, – детей только двое, карооких девчонок, те скачут и радуются, что друг их счастлив и приедет»423.

Листування Б. Залеського з недавнім засланцем інтенсивно продовжувалося протягом повернення Шевченка до Петербурга. Головним змістом його було подвійне прагнення десятилітнього засланця: по-перше, здобути гроші на життя на волі; подруге якнайшвидше та найповніше ознайомити громадськість зі своєю творчістю на каторзі. 20 серпня друг писав Тарасу Григоровичу: «Друже мой дорогой! Две твои посылки424 я получил, хотя очень поздно, и теперь по указанному тобой адресу спешу передать тебе сцену «Хиосского горшечника» и «Молитвы по умершим», именно, семьдесят пять рублей серебром. Другие три штуки проданы тоже. Извини, что это длилось так долго, – живя в деревне, подобные дела не устраиваются так скоро, как в городе, и покупателя нужно искать довольно далеко; я сам в настоящее время аичею425 не богат.

Что касается до каратауских видов, то я тебе, друже мой, напишу об них в следующем письме. Издатель «Виленского альбома» уехал за границу на целый год, и я вынужден искать другого любителя. Не хотелось мне отдавать их по одиночке, рассчитывая всё-таки найти кого-нибудь, кто бы пожелал иметь полный объём, до сих пор подобный ангел не нашёлся, но я ещё не теряю надежды и сделаю всё возможное, чтобы найти его.

Пишу второпях и потому так коротко, в следующем письме найдёшь ответ на дорогое твоё послание. Теперь, друже мой, целую тебя от полного сердца не только за себя, но и за всех моих, знающих и искренне любящих тебя, от стариков до маленьких ребят, сестёр моих. Все приветствуем тебя от полного сердца среди старых друзей, среди очаровательных творений искусства, среди новой жизни. Да благословит тебя Господь и посылает тебе вдохновение и средства к тому, чтобы работать – и ты будешь счастлив, счастьем немногих избранных…

Не забывай меня – окружат тебя теперь много умнейших и лучших людей – дай Бог!

Но верь, друже мой дорогой, что немногие искреннее меня любить тебя будут.

Когда придёт тебе издать «Блудного сына», вспомни, что ты мне обещал познакомить с ним.

Прощай на этот раз; через десять дней опять напишу, а может быть, ещё увидимся…»426

15 вересня датований останній з цієї серії листів Б. Залеського. Нарешті вирвавшись з заслання, Шевченко розпочинав тоді Волгою тривалий шлях у нове життя до волі. «Друже мой дорогой! Третьего дня я получил записку твою из Астрахани, а вместе с нею подоспели и запоздалые деньги, – спешу послать их тебе – 75 рублей серебром за три куска твоей материи – столько же я переслал Михаилу Матвеевичу прежде, и ты их, верно, уже получил.

Каратауских видов мне здесь продать не удалось – по одиночке я их отдавать не хотел, потому что всех бы не роздал, а на весь альбом не нашёлся покупатель, хотя во всех моих странствиях в последнее время альбом был моим спутником. Сигизмунд писал мне, что легко нашёл бы место для Чиркалы в Петербурге, и ежели одна ещё попытка здесь будет неудачна, то альбом весь переедет к нему. Очень мне прискорбно, что я не могу переслать тебе за него денег; в Петербурге найдешь что продавать и так, но в скором времени ничего нельзя было сделать, а откладывать я боялся, думая, что всё-таки копейка тебе нужна.

Целую тебя, друже мой, от полной души и радуюсь твоею радостью, твоим счастием – ты живёшь опять полною жизнью, в мире искусств – и между добрыми, хорошими людьми; ты, верно, создаёшь теперь прекрасные вещи. Не забывай меня, любящего тебя целым сердцем. Ты, верно, познакомился уже