Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 1"

Есть у меня здесь, т. е. в Литве, знакомая женщина с удивительно развитым эстетическим чувством, страстная любовница искусства… Она лет пять прожила в Риме – там училась живописи и скульптуре. Нигде в деревне нельзя найти такого собрания гравюр и разных произведений искусств из волшебной Италии. Она меня познакомила с Фюрихом и Каульбахом, потому что Германия ей также известна. Я ей послал две первые сепии – «День хиосского горшечника» и «Сцену из казарм» – тогда больше у меня ничего не было. Вот что она мне ответила, благодаря за то, что я доставил ей удовольствие иметь что-нибудь собственно твоего: «Эти вещи очень хороши, но мне жаль, что такой замечательный талант nie czerpie z siebie, lub z szmielej z tego, co jego otacza – ze jakby przytumial rodzimy ideal, ktorego blysk w kilku tlumach nieraz lsmi moca»427. Из этого ты, друже мой, можешь заключить, что она будет в состоянии оценить твои произведения, ежели у тебя будет что такое, чем ты сам будешь совершенно доволен, то присылай мне, назначив, разумеется, цену, а я отошлю или сам отвезу этой знакомой, хотя она и живёт в 150 вёрстах от меня. Ведь и тебе будет приятно отдать вещь, взлелеянную в душе, дитя твоё, тому, кто примет его с любовью, как мать.

Прощай, друже мой дорогой.

Твой всегдашний

Бронислав

P. S. Твой «Киргизёнок» давно уже у Сигизмунда, которому я поручил передать его графине Настасии Ивановне, она была на водах, и он ждал её возвращения, теперь, верно, уже передал ей»428.

Царська влада лякається приїзду Шевченка до Петербурга. Затримка в Нижньому

Довгоочікуваного прибуття царського засланця у столицю, звідки його відвезли на каторгу, з хвилюванням, нетерпінням і радістю чекали друзі та шанувальники Шевченка. Затримка, непорозуміння з виїздом, причіпки «власть имущих» серйозно турбували їх.

Приховуючи власну тривогу, вони прагнули підбадьорити недавнього каторжанина. Проте воно відчувалося і в окремих листах до самого Тараса Григоровича.

12 жовтня 1857 р. М. М. Лазаревський ділився з ним: «Около месяца назад я получил письмо от Ираклия Александровича429 о вышедшем там недоразумении и был в сильном недоумении насчёт тебя, дорогой друг. Полученное вчера вечером письмо хоть несколько успокоило за тебя. Жаль, что ты был болен. Пожалуйста, голубе сизый, береги себя и своё здоровье, ты не имеешь права рисковать этим.

Прилагаю два письма Залесского к тебе; а 150 рублей сегодня отправил в особом конверте на имя г. Овсянникова430. От Кухаренка ничего не имею. По письму Ираклия Александровича отсюда писали о тебе к Катенину431; писали к Алексею Николаевичу Муравьёву432. Усков сильно боится и беспокоится. Напиши к нему. Тебя здесь ждали с нетерпением.

Сейчас еду к графине Настасье Ивановне, с которою я ещё , но которая присылала Сигизмунда Сераковского узнать о тебе и я посылал ей твоё и Ускова письма, её хвалят до чрезвычайности.

Был у графини: она сильно беспокоилась о тебе и благодарит тебя за письмо. По совету с графом решили, чтобы ты написал графу Фёдору Петровичу (Толстому) письмо, что ты сильно хочешь заниматься живописью и изучать её, чего не можешь нигде так достигнуть, как в Академии художеств, а посему просишь исходатайствовать дозволение на приезд в Петербург. Граф по этому письму будет просить президента.

Ты, вероятно, дождёшься в Нижнем паспорта и если получишь, то пробирайся сюда, т. е. поближе к Петербургу, но в Малороссию не езди433, а главное, береги себя, о чём поручила мне просить тебя графиня; а ты её просьбу должен исполнить: она о тебе заботится, как о родном; да и не одна она. У неё есть для тебя деньги, но она положила их в банк, до твоего сюда приезда. Если бы тебе ещё нужны были деньги, то пиши не стесняясь; скоро я ещё буду иметь для тебя деньги.

Вечер. Белозерский женат на родственнице Катенина и обещает, что ему ещё напишут о тебе; и он советует тебе не возвращаться в Оренбург, а ожидать паспорта в Нижнем…»434.

Щиру радість з приводу повернення Шевченка з каторги висловлював і М. І. Костомаров. 28 жовтня 1857 р., починаючи з хвали Богові, «визволившему тебе, друже, з тяжкої неволі «між народ хрещений на надію всім кохаючим щиро Україну і всі братерські народи слов’янські! Два тижні чекав я тебе щодня в Петербурзі, повернувшись з чужини; істинно, найкраща радість для мене була почути, що Бог тебе напослідок вертає з гіркої неволі. Брати і приятелі наші в Петербурзі – Білозерський, Навроцький, Сєраковський і другі казали, що мусив ти приїхати к 1 октябрю, одначе ти не явивсь, і я поїхав, а в Саратові узнав, що був єси у моєї матері, за що тобі велике спасибі. Швидше пиши та старайся, щоб тебе пропустили до Петербурга та пиши, пиши, пиши, тільки ж по-нашому пиши»435.

Щиросерда схвильованість дружини й натхненниці віце-президента Петербурзької академії мистецтв

Раділа й не могла дочекатися Шевченка в столиці графиня Анастасія Іванівна Толстая436, яка так багато зробила, щоби визволити його з небачено жорстокого заслання: «Мне так хочется сказать: друже мой единый, Тарас Григорьевич, мы с графом ждём Вас и не дождёмся. Только и есть, что всякий день говорим об Вас. То с Михаилом Матвеевичем, то с Сераковским или с собратами художниками.

Вы не можете себе представить, как заболела у меня душа с тех пор, как я узнала, что Вы не будете у нас в Петербурге. Ну да, Бог даст, всё поправится. Виноват во всём Ваш новопетровский комендант437. Чего он так испугался? Ему бы только отвечать в Оренбург, что вот как случилось; много, что получил бы выговор от губернатора за поспешность, вот и всё. А то начал звонить в колокола. Напишите мне, ради Бога, что вы теперь делаете, получили ли пачпорт? Пишите графу, проситесь в Академию. – Письмо это предоставят Великой Княгине Марии Николаевне. Вы не знаете нашего Царя – ведь это сама доброта.

Вы получите свободу жить в столице (?!) для Божественного Искусства.

У меня есть Ваши деньги – 500 рублей серебром, распорядитесь ими. Отослать ли их к Вам в Нижний или сберечь до Вашего приезда в Петербург? Во всяком случае, уведомьте меня. Я видела все Ваши рисунки