Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

Погода у нас сейчас замечательная. После сильных морозов наступили совершенно весенние дни. Пахнет уже, пахнет весной… Это еще не настоящая весна, но и иллюзия мне радость дает…

Родненький мой! Уже пролетел январь… срок разлуки приближается к концу. Еще три месяца – это уж не девять… Как легко и радостно делается, и звенят струны счастья. Скорей бы летело время!.. Вот когда пройдет февраль, то уже совсем сделается весело!..

Жду, жду с нетерпением…

На днях попалась мне газета «За индустриализацию», где была статья Якова Моисеевича, его портрет и фото нефтяных вышек. И так мне стало хорошо… Как будто я побывала у вас в гостях, как будто я побывала на родине – такой далекой, родной и дорогой. А Мурка со всех сторон рассматривала портрет Якова Моисеевича и все допрашивалась, такой ли он в жизни, и хороший ли он, добрый ли? Да когда он нас к тебе пустит «на всю жизнь»? Ну что я могла на это сказать и ей, и себе!.. Сказала, что увидим в мае. Хочу, чтобы был и «хороший, и добрый». А все же было так приятно, когда прочитала статью, что вот там между нефтяных вышек проходишь ты и дышишь тем воздухом, а в строительстве, о котором пишет Я[ков] М[оисеевич] есть капелька твоих трудов, мыслей и жизни. Ах, как хотелось мне быть там у вас, а не здесь в ненавистном городе и крае. Буду ли?! Не могу себе представить того момента… Подъезжаю к Чибью… Жду встретить родное лицо… И так болезненно-радостно замирает сердце… Когда, когда же?! Просто сил нет ждать, когда начинаю мечтать об этом… И вдруг опять – «отказать»… подохну – факт. А пока дожидаюсь каждой весточки от тебя с таким трепетом, как будто получаю не бумажку, а кусочек тебя живого и теплого. Послала тебе телеграмму 21-го января и жду днями от тебя весточку ответную.

Была вчера у Вячка. Он совсем молодцом, только на двор его еще не выпускают, потому что немного подкашливает, а вид хороший. Дал мне письмо к тебе, написанное еще тогда, когда я была в Курске. Я его тебе пересылаю, но оно уже устарело, и сейчас все гораздо лучше обстоит.

Пиши нужны ли тебе деньги. Послала тебе ноты «Запорожця» заказной бандеролью, и если получишь их, то пиши – я еще чего-нибудь пришлю из книг. В нотах лежит гребешочек красненький для «тої волосини». Интересно знать, получил ли ты посылку с салом… Представляю, какие приедут яблоки? Даже интересно посмотреть было бы, если бы она завалялась до моего приезда, то спешной посылке был бы год, а я поглядела бы, что сталось с яблоками. Но я думаю, что их кто-то поел за твое здоровье. Пускай, мне не жалко. Интересно, полученные тобою яблоки в первой посылке были все хорошие и как ты их сам поел? Ты раньше не очень-то их любил. Меня страшно подмывало послать тебе кавун, да остановило то, что в Усть-Выми разницы для спешных и обыкновенных посылок нет никакой. Это ужасно, что так посылки плохо ходят. Мне уже хочется послать тебе посылку и я начинаю понемногу собирать ее. Купила пачку печенья и сахару пиленого. Как только пригреет солнышко и пойдут пароходы – сейчас же и посылка придет. В прошлом году в начале мая пошли пароходы, хорошо бы было, чтобы и в этом году была ранняя весна. Так хорошо дожить скорее до весны.

Я живу по-старому. Бывают дни, что я не выхожу с хаты совсем, а то и по нескольку дней подряд. Никого и ничего не вижу. И никто и ничто меня не интересует. Ах, как мне все неинтересно! И так хорошо, что я живу в такой каше людей, никто мной не интересуется и не трогает. Если бы в моем положении да быть одной – я давно бы была в сумасшедшем доме, а так все кричат, все чем-то взволнованы, у всех свои хлопоты, неприятности, так что и мне веселее. Что не делается – все к лучшему. Будем думать, что это так и будет. А вообще встречала один новый год в Курске, другой здесь у своих, и оба раза думала о тебе, о том, что принесет нам этот год и выпила хорошо за твое здоровье.

Так скучно и беспросветно мне без тебя, и ни о чем, и ни о ком думать не хочется и не думается. Пойти куда-то на люди – для меня трагедия целая. Я столько собираюсь сходить к Липе, к Анне Дмитриевне и никак не выберусь. Сижу дома. После приезда из Курска только раз была у Вячка, да раз у Анны Дмитр[иевны]. Так и живу, как медведь в берлоге, а уж и берлога!.. И как только могут люди жить в таком ужасе?!! Только одна комната, где я с Муркой да с Галей живем, имеет человеческий вид и чисто. Какие-то люди чудные и странные живут в этом доме, хай им грець! Если бы я не была занята своими мыслями и тобой, давно бы отругала их всех. Так странно после того круга, где провели столько лет, попасть в такое общество. И ничем эти люди не интересуются – только покушать, сходить на службу, покрутиться перед зеркалом. Не читают, не интересуются ни настоящим, ни будущим, ни прошедшим. Чудаки!

Вот так и живем!

Ждем, а не живем. Ждем мы двое встречи с третьим человеком, чтобы никогда не расставаться. Если бы только можно было никогда не расставаться, так было бы хорошо жить. Люди злые кругом. Нас разлучили, и теперь мы переносим так много горя. Сколько горя?..

Целую тебя, мое солнышко родное, и жду тебя. Жду и вижу хоть во сне.

Пиши же мне. Я так жду тебя. Твоя Варя.

Лист Губенка В. П. до Остапа Вишні

23 січня 1935 р.

23 січня 1935 р., Харків

Любий Тато! Зараз же після того, як одержав твого листа, пишу тобі. Щойно одержали листа від Варвари Олексіївни, разом з ним я одержав твого листа. Я був на волосці від смерті, але тепер видужав. В мене було крупозне запалення легенів. За цю хворобу мені поставили 100 банок. Бабушка зовсім стала погана за цю хворобу. Вона страшенно хвилювалася, бо Жорж у цей час був у Києві. Мені стало дуже сумно, хоч ти й жартував, коли я прочитав, що ти вже починаєш біліти, як лисиці та зайці. Це свідчить, що ти