Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

Я хотела бы, чтобы тебе было хотя бы немного легче от сознания, что я всегда с тобой, что всегда мои мысли, мое сердце, мое все хорошее летит к тебе на помощь…

Дойдут ли эти строки к тебе?! Я хотела бы, чтобы дошло мое письмо и дало хоть чуточку теплых минут и покоя. Это уже третье письмо я пишу в Усть-Вою.

Хочу, чтобы тебе на новом месте было бы хорошо. Хочу думать, что будет хорошо… хочу! Но я уже так много раз обманывалась, что боюсь хотеть, боюсь думать, боюсь строить планы, потому что как на зло все выходит наоборот… Второй год все выходит наоборот… До каких же это пор?

Напиши мне, остался ли в Чибью нач[альником] лагеря Я[ков] М[оисеевич] или нет, а также имя и отчество Ляминой (если она тоже там). А то я не знаю, к кому писать и просить разрешение, потому что то все его заместители, а мне хотелось бы лично Я[кову] М[оисеевичу] написать.

Получишь ли ты мои эти письма и когда? Так хотелось, чтобы они к тебе дошли и успокоили тебя и ободрили… Терпи, мой родной, и надейся на лучшее! Я думаю, что когда-нибудь будет нам лучше. Узнавай обо всем, что относится к учебе Муры, и можно ли мне туда ехать спокойно. Я только одного боюсь, что забьюсь я с Муркеткой так далеко, а тебя опять перебросят куда-нибудь и останусь я одна на чужбине без помощи, без близких людей… Если бы я была одна! Как это было бы хорошо! Дети… это и радость, утешение в тяжелую минуту, но это и большая ответственность… Я ни на секунду не задумалась бы, если бы могла где-нибудь в надежных руках оставить Мушку и поехала бы к тебе радостно и без особенных раздумываний.

Так уже случилось с Бобинск[им] – он был под Москвой вместе с семьей, его перебросили куда-то, а ей пришлось в 24 часа выкинуться за пределы лагеря. Куда она, бедная, подалась – не знаю. Но это ужасно! Ах, как это все сложно, трудно и грустно!

Вот когда вспоминаю народную мудрость: «Что имеем не жалеем, а потеряем – плачем»… Да, не умели мы ценить и любить нашу совместную жизнь и столько было глупостей сделано. Ну, да была и своя прелесть в том, правда? А еще поживем вместе, если не теперь, то через 10 – нет, через 8 лет и 9 месяцев заживем на славу. И будем верить, что еще будем вместе! Только береги свое здоровье. Если будет трудно и нужно – продавай костюм, ботинки – не жалей, наживем… Как только приедешь и выяснишь, где ты будешь находиться, – телеграфируй, я вышлю денег. Узнай, как ходят посылки туда и что там является ценным и чего нельзя достать. Если я не насовсем приеду, то, думаю, что свидание мне разрешат, правда? А уж я как-нибудь доеду к тебе! Подумаешь – велика важность, что далеко, а для меня теперь ничего нет далекого… Доберусь!

Вячко здоров уже совсем, бабу тоже выходила почти что от смерти. Мура молодцом, а я немного подгуляла – напали ячмени на глаз правый.

Все тебя любим. Целуем и грустим о тебе. Всегда твоя Варя.

Лист Маслюченко В. О. до Остапа Вишні

17 березня 1935 р.

Харків № 18(5)

17. III.35 г.

Мой любимый!

Посылаю пятое письмо в новые края к тебе и не знаю, получаешь ли ты их.

Ты мне снился под сегодняшний день. Печальный был такой и Иван Панас[ович] вместе с нами был, а ты повторил одну из старых историй, я плакала очень. Почему ты печальный?

Мой родной! После телеграммы нет от тебя писем, а мне уже хочется получить из Вои письмо с ответом на многие важные вопросы. Может быть не получил предыдущих писем, то пишу тебе опять: как имя и отчество жены Лямина и в Чибью ли она, а также и Я[ков] М[оисеевич]. Мне нужно послать им письма обязательно. Было бы хорошо, если бы ты телеграфом сообщил об этом. Главное, важно, мне знать – остался ли Я[ков] М[оисеевич] в Чибью или нет. Я поняла, что ты его не дождался из Москвы и не знаешь точно, остался он или нет. Ну, я напишу кому-нибудь в Ч[ибью] и узнаю точно.

Живу я по-старому. У нас уже весна, солнышко греет вовсю, но мне не радостно и неинтересно. Ах, скорее бы все выяснилось и разрешилось в какую-то сторону. У меня такое безумное желание быть с тобой, что я никак не могу смириться с мыслью, что все рухнуло и кроме свидания ничего не будет. Все же где-то далеко, в самом скрытом потайном уголке моего существа теплится искорка надежды… И греет меня, и блестит, как звездочка в безграничном черном небе… Ах, как мне хочется увидеть тебя… Милый, родной мой!

Хороших слов хочется тебе написать массу, но это только слова, и они не могут даже миллионной доли передать всего того, что я к тебе чувствую, как болею о тебе и жду тебя. Возлюбленный мой!..

Я так убита горем, что не могу послать тебе посылок, а это из слов Володи ясно вполне. Доходят только упаковки. Но ты все же напиши мне, что тебе нужно, и я вышлю обязательно. А также пиши, что тебе привезти с собой, но только не так, как в прошлом году, а все детально, потому что я отчаянная и ни перед чем не постою да и явлюсь к тебе, как снег на голову.

Дорога далекая и хочется привезти самое ценное и необходимое, а самое главное, то, чего нельзя там достать. Вот ты и думай. А самое главное, не ходи ободранным; представляю во что превратился твой синий пиджак… не опускайся, мой родной! Забудь о том, что впереди срок 10 лет. Уж не 10, а меньше 8 л. и 9 месяц., так что не так уж и страшно. Переживем!.. Все переживем и перетерпим, правда? Не унывай и не падай духом, моя радость, солнышко мое!

Если с тобой что-нибудь случится по твоей же вине – знай, что я буду безумно страдать и мне тоже незачем жить. Береги себя. Все можно пережить. Меня беспокоит твое здоровье. Язва, как и следует ожидать в таких условиях, будет тебя беспокоить, а вот вообще, как ты себя чувствуешь физически? Если что-нибудь – беги к доктору. Напиши мне, что же это за Воя и какая река Печора, как нужно ехать к тебе, когда выезжать, и вообще узнавай все относительно моего передвижения