Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

по столь далеким и незнанным путям. Можно ли ехать на свидание совершенно свободно аж до самой Вои или нужно где-то останавливаться на базе, как в Усть-Выме? Есть ли такие случаи, что приезжают на свидание этим путем? А то, может быть, нужно ехать через Чибью? Помнишь, ехала же к кому-то жена на Воркуту и сидела маком пока сам Я[ков] М[оисеевич] не приказал погрузить ее и отправить. Мне кажется, что ехала она через Чибью. Как в дороге с хлебом, можно ли достать или нужно с собой грузиться? Мне бы хотелось и Мурочку с собой взять, но если это только свидание будет, то нет смысла тратить такие деньги. Лучше их сохранить на будущую поездку, а я верю, что когда-то мы будем вместе жить. И верю в это крепко, только посторонняя сила может этому помешать, а я лично только и живу для этого, верю, что и ты этого хочешь. Все же хорошо иметь близкого, родного человека хоть и в изгнании, но верного до могилы. А мы друг для друга только и живем, правда? Будем же надеяться на лучшее и будем верить, что это лучшее настанет когда-нибудь. Пиши мне часто; твои письма для меня, как лекарство во время тяжелой болезни. С дороги письма шли скоро, и я все время тебя видела в пути. Послала тебе телеграмму ответную и еще ничего не получила от тебя. Хочу послать деньги и жду ответ на телеграмму мою. Целую глаза твои. Твоя Варя.

Дети целуют крепко.

Лист Маслюченко В. О. до Остапа Вишні

25 березня 1935 р.

Харків № 19(6)

25. III.35 г.

Родной мой!

Получила от тебя телеграмму, и вот уже много дней нет ничего, что меня очень беспокоит. Что случилось? Почему ничего не пишешь? Я безумно волнуюсь. Как живешь и как устроился? Очень прошу тебя – пиши мне часто, если это, конечно, возможно. Будь бодрым и спокойным. Береги здоровье. А все остальное приложится… Написала много писем. Выслала ответную телеграмму и волнуюсь твоим молчанием. Сейчас перевела тебе телеграфом 50 руб. (пятьдесят руб.). Целую крепко. Любим тебя и всегда о тебе помним. Дети целуют.

Лист Маслюченко М. М. до Остапа Вишні

25 березня 1935 р.

25 березня 1935 р., Харків

Добрий день, любий дядя Павлуша!

Як ви живете? Я зараз сиджу разом із мамою і пишу вам листа.

Живу я нічого, тільки за вами так скучила. Зараз у школі у нас канікули і я гуляю. Все мене не покидає думка, щоб приїхати до вас. Там великий, великий ліс. Я так захопилася книжками, зараз читаю «По тайге за золотом». Інтересні книжки читаю. Дають мені Вячко та Марко. Вячко живе гарно. Я до нього ходила вчора (24/III-35 р.), грали в доміно, в шахмати, різні ігри. День був гарний, але Вячка баба не випускала надвір, і він сидів вдома. Він разом з двома хлопцями пишуть книжку про подорож одного мандрівника.

Вони пишуть, як справді письменники – вимірюють все по атласу. Я так Вячка люблю, дуже, дуже. Він мені, як рідний. І мене він назвав сестричкою. Каже: «Ви мені з мамою, як рідненькі». Живу я гарно, гуляю мало, бо в мене на вулиці, крім Ігоря, товаришів немає. Більшу частину дня я читаю. Вчуся я добре. Мене мама похвалила, каже: «Молодець». Я маю одне тільки «задовільно» з німецької мови, а з арифметики «добре».

Цілую я і всі в щічку, губки, лобик, носик.

Привіт від Анни Дмитрівни, Мака, Галі, Ігоря, Юлі Осипівни. Від Вячка палкий привіт вам. Цілую вас кріпко-кріпко. Мура.

Лист Маслюченко В. О. до Остапа Вишні

26 березня 1935 р.

Харків.№ 20 (7)

26. III.35 г.

Мой любимый, роднулька!

Послала тебе немного денег, и открытку, и телеграмму вчера, а сейчас опять пишу, потому что соскучилась за тобой безумно. Как долго я тебя не видела, и мне порой кажется, что ты – только моя мечта, а что тебя, как недосягаемую мечту, я не увижу… и страшно мне, и больно безумно. Из всяких тактических соображений я письма посылаю через Белгород, но на лето, по окончании школы Мурочкой, думаю переехать в Белгород и устроиться там на работу. Жду от тебя из Вои подробных писем со всякими деталями. Меня очень интересует, как ты устроился на новом месте и что делаешь?

Узнала из достоверных источников, что Я[кова] М[оисеевича] уже нет в Чибью, и я, пока не получу от тебя писем, не пишу ничего начальству. Страшно мне вырываться с Мурочкой в далекие края, а вдруг там нет школы, и придется ломать ребенку жизнь. О себе я совершенно не беспокоюсь и все мои мечты – быть с тобой, разделить твою горькую участь и хоть немного скрасить твои годы изгнания. Если бы не было Муркетки, не было бы и секунды размышлений. Но если там есть хоть какая-нибудь школа для нее, то я ни капельки не буду думать и все возможное в моих силах сделаю, чтобы добиться разрешения быть вместе с тобою.

Достала книгу Кантаровича «Большая Печора», из которой узнала многое о пути к тебе. Довольно трудное это предприятие и сложное, а самое главное, дорогое, очевидно. И это больше всего меня пугает, если бы пришлось ехать на свидание. Денег у меня сейчас совсем нет и, думаю, чтобы его загнать. Но ты не волнуйся о нас, как-то выкрутимся и это меня меньше всего беспокоит. А вот свидание к тебе будет стоить, очевидно, очень дорого, и я думаю, как быть и что делать? А отсюда все рассуждения и мысли, что лучше: приехать в это лето на свидание или, дождавшись от тебя писем, начать хлопотать о постоянном жительстве и уже тогда ехать «насовсем»? Думки, думки и краю им нет… А как все сложится, и сама не знаю… Быть здесь мне очень трудно материально и морально, все же я в тягость из-за моего положения; ты и сам понимаешь, что я неспокойна. Всякое плохое настроение окружающих я принимаю на свой счет и волнуюсь как за них, так и за себя. А самая главная моральная травма – ты. И день, и ночь ноет сердце о тебе, мой любимый, мой болючий, мой единственный. Чем могу помочь тебе, как развеселить?.. Когда же все это окончится и долго ли все будет? Вопросы, на которые нет ответа у меня, и я думаю вообще их нет в ближайшее время… вот что тяжело. Надо думать о том, как устроиться на зиму, если у тебя мне не придется устроиться. Все-таки Белгород меня пока что устроит, а там к осени будет видно, куда и