Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

Нашла я на карте все места, по которым ты ехал и откуда писал мне. Как далеко… как было трудно и немыслимо тяжело физически!? Ну, ничего – доехал как-то… лишь бы здоров был, а то все ничего…

Узнавай, как с посылками, что нужно и как посылать, куда (адрес) и все, все… Я все твои письма с дороги получаю регулярно и конечно с курьезами: те, что раньше писаны, приходят позже и наоборот; но я рада, что все время в курсе твоего путешествия и как будто еду вместе с тобой. А что, если бы действительно еще ко всему да мы были бы с тобой?.. Вот номер был бы… Слыхала, что теперь колонизация не практикуется, – жаль очень. Ну да посмотрим, что будет дальше. Меня удивляет Манон Абдуллаевич, ничего от него не получила, а я верила в него. Все же я ему помогла сильно, и можно было бы вспомнить о нас. Я даже не знаю, где он и что с ним. А ну их всех к черту! Остались ты да я, да мы с тобой…

А у нас вчера (24.III) открыли памятник Шевченко; большое торжество было. Вот и есть украинская культура… видишь? Ха, а театр «Березіль» перекрестили на торжестве в театр им. Шевченко, весело, правда? Кто-то видел Леся К[урбаса] – он заведует лодками и совсем не по специальности работает. Думаю и даже глубоко убеждена в том, что не нужно держаться за прежнюю специальность. Но может быть к 20-летию Революции твоя книга будет как раз к месту и будет то, что нужно и о чем говорилось на последнем писательском съезде. Так что ты не забрасывай мысль о своем романе и устраивайся, как тебе лучше в этом смысле.

Но пока надо забыть о своей особе и тихо работать в далеком уголке Большой Печоры.

Я только одного боюсь, что начало моего письма приведет тебя в уныние, поможет быть, даже натолкнет на мысль и еще более нелепую – что я не хочу ехать к тебе. Но я думаю, что ты меня любишь, веришь и не омрачат тебя мои размышления, а наоборот, ты мне поможешь здраво во всем разобраться и решить, что делать нам? Я понимаю, что тебе будет трудно и тяжело отказаться от мысли, что я не приеду, но если этого в этом году не нужно делать, то и подождем еще немного. Когда хочешь скорее и хватаешься, то ничего не выходит из этого, я уже убедилась в этом. Не падай духом и не вини меня, что я начинаю размышлять, а не слепо иду за своим сердцем. Ах, если бы я была одна! Я была бы отчаянная и ни о чем не думала бы или если бы Мурке было лет пять… Какая она большая и хорошенькая и хорошая. Мы с ней и товарищи большие. У Вячульки была часто – я тебе уже писала об этом, но если не получил, то еще пишу, что он болел другой раз крупозным воспалением легких за этот год, и баба тоже с гриппозным лежала, но я отходила бабу и она вычухалась – «вже дибає и гризе хлопця…». Он плакал, когда узнал о твоем переводе. Но дети остаются детьми и в этом их счастье, а если бы они все так переживали, как я, то это было бы ужасно. Ну, кончаю, а то еще обругают меня за такое длинное послание и за почерк. Целую тебя и жду встречи, как большого счастья, о каком только может мечтать человек.

Твоя Варя.

Лист Маслюченко В. О. до Остапа Вишні

5 квітня 1935 р.

Харків № 21(8)

5. IV.35 г.

Дорогой мой, любимый!

Прости, что такой большой перерыв между этим и последним письмом, но у меня сейчас запарка. Я ликвидируюсь и готовлю капиталы к поездке и к летнему периоду. Не знаю, поедем ли мы с Мурой к тебе совсем или только на свидание, но деньги нужно иметь, а я сейчас дожилась до краю.

Получила твое первое письмо из Вои, дала тебе телеграмму 2 апреля и жду ответ на нее и как всегда волнуюсь, что долго нет его.

Меня многое интересует, но в твоем письме мало понятного, а самое главное, нет ничего о школе для Муры. Не имея от тебя ответов на все вопросы, какие я писала тебе в предыдущих письмах, воздерживаюсь и с письмами к начальству в Ч[ибью] и в Москву к т. Берману. Лаштую тебе посылку: сахар, чай, белье, сала немного и еще чего-нибудь, но не знаю, примут ли ее на почте. Пойду, узнаю завтра и как только достану деньжат, так и пошлю. Меня сердит, что ты не пишешь мне, чего и сколько тебе нужно, а я ломаю голову себе над вопросами, что тебе послать и в каком количестве. Ты не стесняйся, пиши, пока есть что продавать; будем жить и нечего жалеть, а когда ничего не будет – увидим. Так что к моей поездке к тебе твои письма еще застанут меня в данном городе, и я думаю, что ты напишешь мне, что тебе нужно. Куплю тебе три пары простого белья пока, а потом напишешь сколько чего нужно и уже привезу тебе. Отказывать можно себе в лишних вещах, а самое необходимое нужно иметь, и ты мне пиши, пожалуйста, а то я больше волнуюсь, когда ты в своих письмах скромные описания делаешь и мне всякие страхи в голову лезут. Представляю тебя в поясе от кальсон и бахроме из них.

Послала тебе пятьдесят рублей денег в марте и как только узнаю от тебя о получении их, – вышлю еще. У меня бодрое настроение – продаю все, кроме себя и детей, а там видно будет. Шью и вяжу понемногу для людей и как-то есть копейка за душой. Основной капитал уже прожила, а сейчас опять хочу сбить деньжат. Хлопочи о свидании на 1 июня, а я в первых числах и выеду. Навигация по Белому морю начинается в конце мая. Прочитала книгу «Большая Печора» Кантаровича, но он был на Печоре в 32 году, а у нас сейчас 35; думаю,