Читати книгу - "Тарас Шевченко та його доба. Том 2"

не было тех недоразумений, какие были прежде относительно стремления нашей партии, о которой все думали, со слов самих же галичан, что она имеет в виду слияние вашей литературы с русской-великорусской. А теперь оказывается, что вы потому чувствуете невозможность писать по-украински, что украинский язык подвергся влиянию великорусскому, а ваш польскому, немецкому и церковному, т. е. нерусским. Для тех, как я, больше десяти лет следит за галицкой литературой, нет ничего удивительного и нового в этом признании, кроме самого факта признания. Совершенно то же, что сказано в «Друге» о характере вашего литературного языка, о его рутенизме, я говорил в «Вестнике Европы», в «Петербургских ведомостях», «Неделе», «Правде», «Киевском телеграфе» – и за это получил прозвище «бакунинско-польского агента», известного своей злонамеренностью и т. п. А я только констатировал факты, подтверждая свои выводы из галицких, будто бы общерусских, изданий, разбирая каждое русское и нерусское слово.

Но между тем, что я говорил, и вашим признанием есть и значительная разница: я указывал факт, рутенизм нашей литературы (NB: обеих партий), но считал его болезнью, исторической, застарелой, но всё-таки болезнью, и тем более трудной, чем она старее. Вы считаете эту болезнь нормальным фактом и говоря: «Дайте нам спокой с украинщиной и великорусщиною», намерены не лечить её, а ещё укреплять. А я именно рекомендовал особенно «украинщину», как одно из лекарств против худосочения рутенского.

Отвергая моё лекарство, вы не обратили внимания на самое важное в моих словах. У меня сказано: «если б вы писали по-народно-галицки и по-украински, то вышло бы и больше «по-русски» и даже по-великорусски, нежели теперь». Таким образом, говоря: «дайте спокой с украинщиною и великорусщиною», вы сказали вместе с тем: «дайте спокой и с народно-галицким языком». (Любопытно узнать, как соглашаете вы своё восклицание в №: 13 «Будьте проповедниками великого евангелия Шевченкового?») Что же у вас осталось взамен? Мешанина польско-немецко-церковная! Такими фразами, как та, что будто украинцы навязывают свой язык галичанам, между тем как галичане немогутписатьнизімою, нитільки, нитимпачемрія илиподія, нельзязамарать вопроса. Кто говорит такие фразы, тот не только не понимает украинцев, но, очевидно, не понимает самого себя.

Конечно, между диалектами малорусского языка или наречия – как хотите – в России (украинско-новороссийский, волынско-подольский, полесский) и в Австрии (горские и подольские) есть различия, но такого классификатора, который бы признавал особый галицкий народный язык, особый от «украинского», а тем более от «малорусского», на свете ещё не было, по крайней мере, между людьми сколько-нибудь учёными, как нет такого, который бы признавал отдельный владимирский язык, или даже наречие от московского. Несколько особых форм, известное количество слов, из которых совсем отличны и непонятны без перевода слова технические, большею частью заимствованные, не составляют препятствия к тому, чтобы полтавец и гуцул понимали друг друга, как люди, говорящие одним языком.

В литературе же принципом «украинщины» вовсе не становится то, чтобы галичане копировали мелкие особенности украинского диалекта и отрекались от своих, а только то, чтоб галичане писали по-своему, по-народному, аоноужсамо собой выйдет в главном и по-украински. Если бы паче чаяния и не вышло последнего, то украинские «хлопомани» будут удовлетворены тем, что галичане пишут по-своему, по-народному.

Тут нечего прятаться за фразу, что «по-хлопски нельзя всего выразить». Если мы не хотим отделить образованные классы в особую касту, а вместе с тем и осудить их деятельность и литературу на мертвенность и отсутствие оригинальности, то мы должны отделить образованные классы в особую касту, а вместе с тем и осудить их деятельность и литературу на мертвенность и отсутствие оригинальности, то мы должны, елико возможно, стараться выражать наши мысли готовым языком «хлопов»… Как видите, тут ставится вопрос не об одном только языке, а о целом направлении культуры и деятельности образованных слоёв. «Украинщина» – это не только литература на народном языке, т. е. на языке большинства, это передача ему результатов мировой цивилизации, преимущественно, если не всецело посвящение интеллигенции, которая могла воспитаться только потому, что народ работает, обливаясь потом, на службу этому народу – нравственную, политическую, социально-экономическую – с целью удалить от народа невежество, бесправие, эксплуатацию. Что же такое рутенщина? Интересно было бы получить прямой и обстоятельный ответ на этот вопрос.

Пока ответом на этот вопрос может служить сам «Друг» и его признания и рекламы. Вы, правда говорите, что «цілью вашей газеты єсть розбудити народное чувство межи нашою молодежію», «что нам повинно ходити найбільше о тое, абы розбудити народное чувствомежи нашою молодежію», – но спустя несколько строк заявляете, «что нам повинно ходити найбільше о тое, абы розбудити духа нашои публики до читаня свого письма и заохотити здібнійших до писаня», и только «где инде абы подати темному народови найпотребнійшии відомості, так политичныи, як науковыи.

Вы говорите, что «средством до того повинен служити такій язик, якій народ наш найліпше розуміе». И тут же вы начинаете защищать «рутенский» язык с его польскими, немецкими и церковными наслоениями. Но ведь это не народный язык, а язык вашей публики и её литературы. Народный язык в Галичине, конечно, заимствовал известное количество чужих слов, но чистоты своей не утратил и рутенским не стал. Очевидно, что при своём желании стоять на народной точке зрения, вы на ней удержаться не можете и, заговорив о народе, сейчас сойдёте на иерейско-чиновническую публику, которая вам и представляется настоящим галицким народом, как мешаный, рутенский язык её – народным языком. Очевидно, вы гораздо вернее выразили свои понятия о задачах вашего журнала, когда говорите, что вы хотите дать вашей публике, особливо красавицам, «занятную» лектуру».

Имея в виду только давать «лектуру» по вкусу уже готовой вашей публике, вы, отказываясь вместе с тем и от того, чтобы «давати лекціи старшим повагам» и даже от того, чтоб «слідити за ходом общественных діл отечества, а тым меньше, щоб підвергати їх суду хотя й бы й самой лёгкой и бессторонной критики». Последнее представляет образ кротости, поистине единственный среди молодёжи на земном шаре в наш испорченный век, когда есть даже «Молодая Турция» и «Япония». Но в общем принижения себя до готовой публики есть преобладающая черта галицких литературных органов, от которой хотели б отстать немногие в 1862 – 1863 гг. А происходит это оттого, что в Галичине не хотят знать о народе и его нуждах и не знают или умышленно закрывают себе уши и очи на то передовое меньшинство, которое уже с сотню лет работает по всей Европе для освобождения ума и воли народа от средневекового рабства, – меньшинство, которое развило свежие народные литературы для